Законы высшего общества

И это ее жизнь. Она — актриса. Она в Ялте, временно одинока, в страшном нервном напряжении. А Паша… Жилистый, горячий, загорелый…

Курортный роман.

О котором никто не знал.

Журналисты в очередной раз сочинили роман двух звезд — обычное дело.

Но Максим злился.

— Ты мне не веришь? — кипятилась она.

— Настя, дело не в этом…

— А в чем?!

— В том, что ты меня перебиваешь через слово! — заорал он в трубку.

— Молчу… — притихла Настя.

— Дело в том, что твоя личная жизнь — достояние семидесяти миллионов человек, и я просто не понимаю, что делать, если каждый второй в этой стране обсуждает, с кем ты спишь!

— Да я сплю с тобой!

— Но знаем об этом только мы с тобой! — Максим так кричал, что голос сорвался на хрип.

Лучше всего было сейчас разрыдаться. И Настя разрыдалась.

— Пока! — убедившись, что он слышит, как она плачет, Настя повесила трубку.

Вскоре он перезвонил.

— Настя, прости меня… — покаялся Макс. — Я просто не ожидал, что стану частью всего этого… Я не привык.

— Н-да, — сопела Настя.

— Я не хотел тебя обидеть, просто для меня это был шок.

— Понимаю.

— Настя!

— Ну что «Настя»?! — взорвалась она. — Почему я-то должна сочувствовать тому, что ты расстроился и захотел меня оскорбить?

— Ну…

— Макс, меня зовут, извини.

Вечером Максим снова был на линии.

— Может, лучше мне приехать? — с заискивающими нотками в голосе произнес он.

— Не стоит, — холодно ответила Настя. — Ты ведь помешаешь мне встречаться с любовником.

И это была чистая правда. Секс с Довченко вышел на новый виток, и прерывать связь именно сейчас было бы чертовски обидно.

Конечно, это жуткое свинство. Она любит Максима. И придушит каждого, кто захочет его убедить в том, что она ему не верна.

Но Паша… Ну, невозможно удержаться! Это ведь не просто мужчина от нечего делать — это мужчина, из-за которого у нее волосы по всему телу встают дыбом, кружится голова — хочется рухнуть на землю и… раздвинуть ноги. Рядом с ним она могла думать только о сексе — совсем себя не контролировала, и это часть ее личности — слишком много эмоций, иначе бы она не была тем, кем была.

И с Пашей не хочется никаких отношений — только химия, чистый секс.

— Макс, я жутко соскучилась, — от всего сердца призналась Настя. — Но я это уже проходила. Ты приедешь, повсюду будет Довченко, ты примешь мрачный вид, я стану нервничать, Довченко начнет нервничать, по вечерам мы будем выяснять отношения… Съемки превратятся в платформу для личных разборок. Если ты хорошо подумаешь и пообещаешь, что я не замечу ни малейшего недовольства с твоей стороны, — приезжай. Но ты должен понять — сейчас для меня работа на первом месте. И я готова с тобой поссориться, если ты будешь нам мешать.

Макс подумал и сказал, что приедет через пару недель.

— А что там с Галиным сценарием? — напомнил он.

— Да ну его к черту! — отмахнулась Настя. — Решим, когда я приеду в Москву.

Она отключила мобильный и прокралась к Паше, где они до утра не могли оторваться друг от друга. Настя ощущала подъем и влюбленность — не настоящую, которая вынуждает нас переживать и страдать, а легкий, пьянящий восторг плотской любви, ни к чему не обязывающей, прекрасной, как рассвет, — и столь же короткой.

В конце концов, кто сказал, что она не может иметь все?

Глава 18

В Москву Настя вернулась счастливая до неприличия. Съемочный период — это отдельная жизнь, пусть кукольная, нервная и утомительная, но ты словно выпрыгиваешь из реальности и оказываешься в сказочном мире, где есть один Бог и Царь — кино. Сценические романы перетекают в настоящие, ненависть, радость, злость, ревность — все усиливается до гротеска, превращается в фарс — и в этом творческом беспамятстве ты забываешь, что есть мир подлинный — с унылыми серьезными делами и заботами.

С Довченко они все-таки разругались — не надо было режиссеру затягивать съемки, но разругались вовремя — когда его экранный герой бросил героиню. Может, оттого и разругались?

Максим, тоже почему-то загорелый (А! Он ведь вроде летал в Испанию…), встретил ее и показался до того неотразимым, что Настя, презрев условности, подпрыгнула и обхватила его похудевшими смуглыми ногами.

О Паше она забыла еще в самолете.

— Я в офис хочу заехать, — сказала Настя.

— Соскучилась по работе? — усмехнулся Максим.

— Вроде того, — кивнула она. — Сейчас всех запугаю до полусмерти — и домой, — она прижалась к нему. — Как же я тебя люблю!

Черная, как негритянка, Настя ворвалась в офис, выставила батарею крымского вина, поделилась кое-какими впечатлениями.

— Ну, вот! — она всплеснула руками. — Хотела навести страху, но так по вас по всем соскучилась, что как-то и неохота уже! Ладно, отдыхайте, не буду сегодня насиловать ваш мозг. Поеду. Да! Маша-то где?

Секретарь Катя покраснела.

— Что? — насторожилась Настя.

Катя молча вышла из-за стола, прошла в кабинет Насти, а вернулась с листом офисной бумаги.

— Что это? — Настя сдвинула брови.

«Заявление. Я, Мария Олеговна Ефремова, прошу уволить меня по…»

— Что это? — повторила Настя, глядя на Катю.

Но та уже говорила по телефону.

— Маш, тебе лучше приехать, — прошептала она в трубку, отводя глаза.