Законы отцов наших

Ее честь судья Сонни Клонски входит в свой кабинет, отягощенная разными пакетами и грустными раздумьями об одиночестве, посетившими ее во время ленча. В приемной она застает двух полицейских, которых, как обычно, в отсутствие судьи принимает секретарь, Мариэтта Рэйнс. Оба полицейских, дюжие ребята, пыхтят над желтым бланком, заполняя аффидевит для получения ордера на арест. Белый, Любич — человек застенчивый, любитель бодибилдинга. Он превратил свое тело в настоящий ландшафт мускулатуры с гороподобными плечами и шеей, похожей на обрубок дерева. Любич снял спортивную куртку и устроился за письменным столом Мариэтты. По мере того как Любич пишет, его напарник Уэллс смотрит через его плечо и различными звуками выражает свое согласие или несогласие.

Проходя мимо, судья бросает беглый взгляд на лицевую сторону ордера, который полицейские уже заполнили и который теперь ждет ее подписи. Из двух коричневых бумажных мешков исходят соблазнительные ароматы выпечки, свежего хлеба и других продуктов, которые судья купила, мотаясь от одного магазина к другому среди маленьких лавчонок, коими изобилуют обшарпанные улочки в районе, где находится центральный суд округа Киндл. Ленч — самое важное время дня для Сонни, единственное время, когда она не несет никакой прямой ответственности перед другими. До пяти часов она должна сменить няню, сидящую с Никки, и тогда начинаются часы кормления, купания, разговоров — обычные материнские заботы. По мнению Сонни, это и есть настоящий труд. Теперь, еще не успев освободиться от своей ноши, она начинает думать о… точнее, где-то на задворках ее сознания сохраняются расплывчатые образы шести нектаринов, которые она выбрала своей рукой, чья прохладная гладкая кожица и чувственные расщелины почему-то, как ни смешно, вызывали в ней подобие желания.

В ордере значится некий Делил Лав, проживающий в квартире 9-Джи, 5327, Грей-стрит, Дюсейбл. В субботу, десятого сентября, указано в ордере, обвиняемый совершил преступление, выразившееся в сексуальных домогательствах по отношению к некоей Суните Коллинз, двенадцать лет, несовершеннолетней. Его действия следует характеризовать как растление. Обвиняемый Делил Лав прикасался к грудям, ягодицам и влагалищу вышеназванной Суниты Коллинз, несмотря на ее сопротивление.

Уэллс тычет пальцем в имя обвиняемого.

— Сдается мне, этот парень полностью оправдывает свое имя, — говорит он.

Коренастый здоровяк Уэллс улыбается слишком широко. У него темные венозные десны и зубы неправильной формы. Любич продолжает писать. Значит, он уже слышал эту ремарку.

В последний раз Уэллс был здесь пару месяцев назад. Тогда он долго рассказывал Сонни о своем сыне, который принимал участие в школьных олимпиадах. Однако преступление и связанные с ним последующие формальности тут же заставили судью повернуться лицом к реальности. Есть полицейские, которые напоминают Сонни о дяде Мойше, в доме которого ей приходилось часто и подолгу жить в детстве. Эти люди представлялись воплощением всего спокойствия, какое только есть в мире. Они тихо и уверенно отделяли зерна от плевел, никогда не теряя оптимистической убежденности в полезности и необходимости своего труда. Однако ни Уэллс, ни Любич на них не похожи. Сразу видно, что каждое дело, каждое преступление воспринимаются ими как нечто личное, будя раздражение и неудовольствие.

И в этом они, конечно, больше похожи на нее, Сонни. Раньше, когда она работала прокурором, а затем адвокатом, казалось вполне естественным ощущать непосредственную связь с каждым делом, со вселенской необходимостью наказать преступников, защитить пострадавших и их право на получение компенсации в любой форме, какой бы скудной она ни была. Становясь судьей, Сонни надеялась, что ей удастся дистанцироваться от этой вовлеченности, однако, напротив, она нередко не только проявляет личный интерес, выходящий за рамки профессионального, но и ощущает глубокую сопричастность, что озадачивает ее саму. Бывают случаи, когда она глубоко сопереживает пострадавшим. Хотя гораздо чаще — слишком часто, чтобы это не тревожило ее, — именно обвиняемые, подсудимые, бедняки, всегда вызывающие жалость, пользуются ее симпатиями. Они каким-то неуловимым образом напоминают Сонни ее саму.