Закон высоких девушек

Вот вам и оделась потеплее. Я сняла розовую майку и медленно повернулась вокруг своей оси в одном черном топе, потирая ладонями голые плечи.

– С розовым верхом смотрится лучше, – сказал Джей.

– Ладно, пусть будут обе, – согласился Дуг. – Можешь не переодеваться – нам надо отрепетировать финальную сцену.

Последняя сцена включала страстный поцелуй в духе «они жили вместе долго и счастливо» на пляже с видом на закат, проектируемым на плоской декорации позади сцены. Мы пылко клялись друг другу в вечной любви, а потом Джей должен был снять с меня шляпу и положить свое пляжное полотенце на массивный «камень» в центре сцены. В конце пьесы я усаживалась на этот камень, а Джей страстно целовал меня, пока свет постепенно затухал, перетекая от малинового через пятьдесят оттенков кораллового к финальному розово-пурпурному на заднем плане, а от нас на переднем плане оставались лишь темные силуэты.

Большой «камень» был сделан из мелкой проволочной сетки, натянутой на деревянный каркас и покрытой брезентом, пропитанным клеем для прочности. Он был покрашен коричневой красок ради сходства со скалистой породой, а по низу были приклеены искусственные водоросли. Я постоянно боялась, что все это обрушится под моим весом. На втором прогоне этим вечером «камень» затрещал и слегка прогнулся под моей попой, но когда я взвизгнула от страха, Дуг скомандовал:

– Продолжай! Он выдержит, обещаю.

Что отказывалось выдерживать нагрузку, так это мой топ – тонкие лямки постоянно сползали с моих плеч и висели по бокам. Надо бы не забыть пришить их к лямкам футболки. Когда я отстранилась от Джея, чтобы улыбнуться ему согласно сценарию перед нашим финальным объятием, обе лямки одновременно упали. Не выходя из роли, Джей просто улыбнулся, протянул руки и поднял обе лямки мне на плечи, медленно проведя пальцами по моим рукам, что совершенно выбило меня из колеи перед финальным поцелуем.

За время наших репетиций я подготовила себя ко всем прикосновениям, о которых мы договорились и которые постоянно тренировали. Но каждый раз, когда Джей отходил от сценария и импровизировал с этими нежными поглаживаниями, я совершенно терялась, потому что это словно переносило нас из прописанных в сценарии, постановочных отношений Ромеро и Джульетты в зарождающиеся отношения Джея и Пейтон.

После Дня благодарения мы с Джеем каждый день писали друг другу сообщения, желая доброго утра и спокойной ночи, вместе сидели за ланчем, а также сходили еще на два свидания. Я потащила его в странный и прекрасный Музей Виженари арт[76], а он свозил меня на «Макбет» в «Театр Раундхаус»[77]. Пара, сидящая позади нас, заохала, когда мы сели на своим места. Они даже не пытались говорить потише, жалуясь, что ничего не видят из-за двух гигантов, сидящих перед ними.

– Как думаешь, нам стоит предложить поменяться с ними местами? – я тихо спросила Джея.

– Тогда из-за нас ничего не будет видеть пара позади них, и нам придется меняться со всеми, пока мы не окажемся на заднем ряду, и тогда уже мы ничего не будем видеть.

– Я чувствую себя виноватой.

Я попробовала немного сползти вниз по своему сиденью, но так как мои колени уже были прижаты к впередистоящему креслу, мне это не удалось.

– Жизнь тяжела для всех нас. Не надо пытаться стать меньше, чтобы другим стало лучше, – сказал Джей.

Я балдела, наблюдая за тем, как он смотрит пьесу. Он наклонился вперед, будто пытаясь поймать слова актеров раньше остальных, его глаза светились от восторга, а губы беззвучно двигались во время некоторых реплик. Его рука, держащая мою, время от времени дергалась в особенно напряженные моменты.

– Это было великолепно, правда? – спросил он после, сияя своей мегаваттной улыбкой.

– Потрясающе, – согласилась я.

И только один из нас имел в виду спектакль.

Как обычно, Джей довез меня до дома. В тот вечер я не хотела играть в игры, чтобы не подпустить его к двери, так что я просто сказала:

– Пожалуйста, останься здесь. Я сама дойду до дома.

Он наклонил голову, озадаченно глядя на меня, и когда мне показалось, что он собирается потребовать с меня объяснение, почему я никогда не приглашаю его зайти, он нагнулся ко мне через рычаг переключения передач, мягко поцеловал меня в губы и сказал:

– Спокойной ночи, Тигриные глазки.

Это был легкий чмок, но он был реальным, а не по сценарию, поэтому имел для меня настоящую ценность.

А вот поцелуй в завершающей сцене пьесы я одновременно любила и ненавидела. Хотя финальный поцелуй в спектакле не был «настоящим», он все равно был очень интимным. Мне хотелось целовать Джея, но не этими фальшивыми поцелуями. Я чувствовала себя дурой, прижимаясь губами и крутя лицо, сидя в неудобной позе на постепенно проваливающейся поверхности камня. Зак и Рен, наблюдая за сценой, проектируемой на беспощадных экранах крупным планом, покатывались со смеху, а Дуг, судя по его нахмуренным бровям, был крайне недоволен моей техникой.