Закон проклятого

– Товарищ сержант, – послышался приглушенный голос старшины. – Вы собирались купить сигарет?

– Да, неплохо бы… – пробормотал обескураженный таким неожиданным поворотом дела Давыдов.

– Выходите. Даю вам пять минут.

«Во дела, – мысленно пожал плечами сержант, забирая у „клиента“ шустро протянутую им зелёную купюру. – То „да“, то „нет“. Семь пятниц на неделе. И официально-то как, прям будто на боевое задание посылает… Да и голосок у него сегодня… Робот какой-то, а не человек».

Он погремел связкой ключей, открыл дверь и, придерживая автомат, выпрыгнул из душной машины на свежий воздух.

Маленький, на скорую руку собранный из ПВХ-панелей магазинчик уютно примостился рядом с пунктом обмена валюты.

«Отлично, – обрадовался сержант, направляясь к цели, – не надо голову ломать, где менять, как с ребятами делиться. Нет, ну определенно везёт сегодня».

Он ещё не успел как следует удивиться, заметив краем глаза странное, застывшее выражение лиц своих коллег, сидящих в кабине, как на его плечо легла чья-то рука.

– Подожди, сержант, не торопись, – раздался тихий голос.

Перед Давыдовым стоял парень примерно одного с ним роста. Ничего особенного, парень как парень, крепкий, стриженый. Сейчас полстолицы такие, крепкостриженые. Но вот глаза у него… Какой-то нечеловеческий, пронизывающий насквозь взгляд, от которого хочется спрятаться, сделаться меньше, вжаться в какую-нибудь щель, чтоб не вставала от ужаса дыбом кожа и предательски не тряслись руки. Давыдов был не робкого десятка, но и он прирос к месту, вместо того чтобы врезать хаму по горбу и заломить руку за спину.

– Слышь, Давыдов, дай-ка мне ключи, – сказал парень, не отрывая глаз от лица милиционера.

«Откуда он знает мою фамилию? Откуда он знает мою фамилию? Откуда он…»

Мысль промелькнула, вернулась и начала крутиться в голове, как старая заезженная пластинка.

«Откуда он знает…»

Рука сама потянулась к карману и вытащила из него тяжёлую связку на длинном кожаном ремешке. Давыдов пытался сопротивляться чужой воле, но проклятая пластинка всё вертелась в голове, мешая сосредоточиться.

Парень взял ключи, повертел их и вытащил один из связки:

– Этот от автозака?

«Откуда он…»

Голова сама по себе качнулась из стороны в сторону. Парень кивнул и вытащил следующий ключ.

– Этот? Ага, по глазам вижу, что этот. Ты постой тут, сержант, я сейчас вернусь. Лютый, стереги!

Парень пошёл в сторону серого крытого грузовика, раскручивая на ходу болтающуюся на конце ремня связку. Ключи звенели колокольчиками, вычерчивая в воздухе замысловатые серебряные восьмерки.

Откуда-то сбоку вывернулась громадная кошка. Она плавно встала на задние лапы и, положив передние сержанту на грудь, прижала его своим весом к стене дома. Жуткого вида усатая морда тяжело дыхнула в лицо Давыдову запахом только что съеденного сырого мяса.

Идиотская пластинка в голове наконец-то заткнулась. Но от этого сержанту не стало легче. Кошка не отрывала от его лица каких-то слишком уж человечьих глаз, за которыми чувствовался совсем не звериный ум, замешанный, тем не менее, на вполне животной жестокости. Сержант чувствовал – шевельнись он – и тут же стальные клыки распотрошат его, как куропатку. Зверь, словно предупреждая, чуть-чуть выпустил когти. Проколов форменное сукно, острые костяные кинжалы почти нежно царапнули кожу и втянулись обратно в лапы…

Иван распахнул дверь автозака.

– Пучеглазый, ты здесь? – крикнул он в провонявшую тяжёлым камерным духом темноту.

Темнота молчала. Иван подтянулся и запрыгнул внутрь.

– Вот дьявол, забыл спросить, какой из них от решки… – проворчал он, ковыряя замочную скважину не желающими влезать в неё ключами. Наконец, решётчатая дверь открылась. Четыре пары испуганных глаз уставились на Ивана.

– Пучеглазый, это ты?!..

С дальнего края скамейки медленно поднималось худющее существо, череп которого был обтянут пергаментной кожей. Наполовину пустой рукав грязной рубашки был заткнут за пояс разодранных брюк.

– Иван? Простите, но у меня украли очки, и я почти ничего не вижу…

При виде пустого рукава в каменном сердце Ивана что-то дрогнуло.

– Пошли отсюда, Пучеглазый, – тихо сказал он. – А то со всей этой канителью до суда точно не дотянешь. Идём.

Он подставил плечо инвалиду и осторожно вытащил его из вонючего брюха машины. Пучеглазый сощурился от солнечного света, из его почти слепых глаз закапали слезы:

– Но… Иван, как вам это удалось? Нас ведь сейчас поймают…

– Могут, – кивнул Иван. – Но не должны. Эй, вы там, малахольные, – крикнул он внутрь автозака, – ещё кто на свободу хочет? Если да – шевелите поршнями, другого случая не будет.

– Нет уж, спасибо, – хмуро отозвался псих – любитель шоколадок с орешками. – Я завтра, может, на «дурке» буду медсестёр за ляжки хватать. А сейчас ноги сделаешь – потом всю жизнь ходи да оглядывайся на каждого мента…

Иван рассмеялся.

– Дубиналы санитарские ты будешь там загривком хватать – только в путь. Псих из тебя, как из меня балерина. Ну ладно, наше дело предложить…

Он пошел вдоль улицы, поддерживая еле передвигавшего ноги калеку.

– Отпусти его, Лютый, – бросил он через плечо. – И пошли домой.