Закон подлецов

Брать никто не стал — стали хватать! Забыв, что рекомендовал президент подумать, сколько сумеете проглотить. Проглотить — это потом. Сначала — схватить. Все, все, что удавалось. Хватали деньги, заводы, целые отрасли промышленности, даже природные ресурсы. Потому что в итоге все это давало не только богатство, но и власть, почти ничем не ограниченную. Покупали на корню, за копейки. А кто не покупал, тот, рангом повыше, продавал — те же ресурсы, государственные и военные секреты, чертежи и целиком — уже рассекреченные и еще засекреченные архивы.

Все министры враз превратились в писателей и лекторов. Книги их, неведомо кем написанные, издавались исключительно на Западе, и лекции они предпочитали читать не в Урюпинске, а в провинциальном американском Цинциннати. И гонорары за эти никем не читаемые книги и никем не услышанные лекции ЦРУ платило своим многочисленным высокопоставленным в России агентам вполне даже легально. Как легально, ни от кого не скрываясь, ходили теперь по кремлевским коридорам офицеры ЦРУ — центрального разведуправления США, отнюдь не по шпионским легендам сюда внедренные, а официально работающие референтами, советниками, консультантами.

Никому не нужные остановились сотни фабрик и заводов, ничего больше не выпускающих. Брошенная и высохшая земля не родила хлеб. Понятие «зарплата» стало эфемерным. Люди не жили, они выживали. Кто как мог, как умел.

***

…В кооперативе появился директор. Щуплый, носатый, как большинство его беспокойных соплеменников, но человек знающий, со связями самыми разнообразными. Михаил Иосифович Бешин многие годы протрудился на знаменитом автомобильном гиганте в качестве заместителя директора по снабжению. Снабженцем он был классическим — слова «нет» для него не существовало, добыть мог все, что угодно. К своим пробивным качествам он обладал еще и способностью пить как лошадь и, несмотря на внешнюю тщедушность, перепить мог любого, самого здоровенного мужика. Ген ADH2*2, отвечающий, как известно, в организме за расщепление алкоголя, не подводил Михаила ни разу. К чести снабженца, пил он исключительно в силу, так сказать, производственной необходимости. Дома был примерным семьянином, детей обожал, жену любил и немного побаивался, а слабость имел лишь одну — был беззаветно и романтически, как мальчишка, влюблен в актрису Наталью Гундареву. Платоническая эта любовь, впрочем, ничему не мешала. К каждой премьере Бешин посылал своему кумиру роскошную корзину цветов, да баловал так ею любимыми бананами. Наташа дарила воздыхателю контрамарки и благосклонные улыбки. Михаил был счастлив.

***

В кооператив Михаил Иосифович пришел, в полном смысле слова, не с пустыми руками. В качестве, как он торжественно высказался, «вступительного взноса» пригнал четырнадцать (!) автомобилей «Москвич». Одиннадцать машин замдиректора получил в качестве зарплаты, когда завод перестал платить деньгами, три остальных, по шутливому высказыванию снабженца, сами привязались. Таким образом, легковым автотранспортом кооператив был обеспечен с лихвой, было бы кого и что возить.

Для начала Бешин, через бывшего подчиненного, при первых признаках перестройки благоразумно умыкнувшего в Израиль, организовал поставку дешевой мужской обуви и дешевого же кофе. Блестящие туфли под «крокодиловую кожу» украшал логотип известной испанской фирмы «Мистер». Пошита вся эта дешевка была в маленьких кустарных мастерских на кривых улочках старого Яффо. В пачках с кофе преобладала какая-то не то солома, не то труха, но запах был точно кофейный.

— Мне кажется, Михаил Иосифович, что эти туфли лучше носить в руках, чем на ногах, так они дольше продержатся, — невесело шутил Сергей.

— Ну, что вы, Сер-р-ожа! — отчаянно картавя, с неистребимо местечковым акцентом возражал директор кооператива. — Кому они надо, эти подробности. По такой цене никто и не подумает спросить за качество, расхватают, как горячие пирожки в холодный день.

Бешин не ошибся. Как не ошибся, когда убедил своих молодых начальников продавать, опять-таки израильское, стоматологическое оборудование и начать торговлю цветами. Он вообще не ошибался ни в чем, что касалось его деятельности, безошибочно угадывая своим длинным носом, куда и откуда дует коммерческий ветер.

Ребят он полюбил искренне, относился к ним почти с такой же нежностью, как к родным детям.

— Честное слово, Адочка, — говорил он драгоценнейшей своей супруге за семейным ужином. — Вот такие парни вытянут Россию из хаоса и болота.

— Ох, и трудная эта работа — из болота тащить бегемота, — чуть-чуть перевирая Чуковского, иронизировала не столь восторженная, как муж, Адочка.