Прокурор Медведев особо упирал на то обстоятельство, что в ноутбуке Лисиной были обнаружены неопровержимые свидетельства ее причастности к преступной группе и незаконному приобретению земельных участков. Ту экспертизу проводил прикомандированный к следственной группе полковник Чистяков. Выйдя из здания ФСБ, где под бутылочку коньяка проводилась «экспертиза», Роман Алексеевич сразу же сказался больным и, под предлогом срочного обследования, так стремительно улепетнул в родной город, что только пятки сверкнули. Как кошмарный сон хотелось ему забыть о том, что происходило с ним в Москве. Эти помыкания бабищи по прозвищу «Канибалова», идиотские поручения, что давала ему, полковнику, девчонка в погонах капитана. Чистякова корежили эти воспоминания вовсе не от того, что жизнь свою он посвятил борьбе за справедливость и готов был жертвовать собой за правое дело. Ну уж нет! Ему хотелось спокойной жизни, простой и понятной — с рыбалкой по выходным, преферансом с друзьями, отпуском на берегу теплого моря. И поэтому, когда ему позвонил из Москвы прокурор Медведев и категорически заявил: «Не вздумайте в Москву приезжать, а лучше всего возьмите отпуск и куда-нибудь на месяцок скройтесь», — Роман Алексеевич мгновенно упаковал дорожный чемодан.
Лишь два месяца спустя, под напором адвокатов, Дерюгина вынуждена была дать согласие на допрос свидетеля Чистякова. Но поскольку приехать в Молотов по «объективным» причинам свидетель так и не смог, допрос пришлось проводить по аудиосвзи. Адвокаты Саши — Тамара Быстрова, Наталья Смирницкая и Шота Гогсадзе понимали, что допрос по телефону — это совсем не то, что им нужно, но — за неимением гербовой пишут на простой. Научившиеся ориентироваться и в темных коридорах кривосудия, они понимали: Чистякова им в Молотов, в зал судебного заседания, не вытащить ни под каким предлогом.
Накануне заочного допроса полковник Чистяков получил короткий, но предельно ясный инструктаж:
— На все вопросы адвокатов у вас должен быть один ответ: «Времени прошло много, не помню», — наставлял его прокурор Медведев. — Мои вопросы будут поставлены так, что вам останется только отвечать «да». Надеюсь, никаких сюрпризов не будет.
— Никаких, — заверил Чистяков. — А как с моей просьбой? — в свою очередь поинтересовался Роман Алексеевич.
— Приказ о вашем повышении в должности уже подписан. Так что через три месяца можете уходить на заслуженный отдых. Хорошая пенсия вам обеспечена.
— Почему все основные экспертизы проводились техническими службами МВД, а экспертизу ноутбука передали в ФСБ? — спрашивал свидетеля адвокат Гогсадзе.
— Прошло много времени, я не помню, — в соответствии с инструкцией прозвучал глупейший ответ.
— Чего вы не помните: почему экспертиза проводилась в ФСБ или кто вам дал поручение провести данную экспертизу в Федеральной службе безопасности?
— Не помню, — упрямо и тупо настаивал Чистяков.
— На каком оборудовании проводилась проверка ноутбука Александры Лисиной?
— Не помню.
— Но вы в протокол обязаны были занести используемые при экспертизе технические данные, характеристики. Однако вы этого не сделали. Почему?
— Не помню.
— Но вы хотя бы помните, по какому адресу находится лаборатория ФСБ, на каком этаже, сколько было лаборантов, какой квалификации?
— Не помню.
После многочисленных адвокатских вопросов амнезия внезапно закончилась. К тому моменту, когда к допросу свидетеля приступил прокурор, память к Чистякову волшебным образом вернулась. Он подтвердил, что в ноутбуке Лисиной оказалось несколько ключевых слов и фамилий, имеющих непосредственное отношение к делу. Однако когда адвокаты Александры хотели уточнить, какие же это именно слова, связь с городом, где находился важный свидетель, прервалась. Ну что тут поделаешь, бывает…
С вещественными доказательствами вообще творилась полная неразбериха. Их должны были хранить в опечатанных коробках в специальной комнате, куда доступ имели только члены следственной группы. Ничего этого не было. Важнейшие документы свалены грудой, взять их мог кто угодно, что, собственно, и происходило. Несколько раз документы изымали сотрудники ФСБ, папки с бумагами по делу то расшивались, то сшивались снова. В кляссеры можно было подложить, и подкладывались, любые подделки, так же как без труда и малейшего риска можно было какой угодно документ изъять, унести, уничтожить. Очередная жалоба защиты по этому поводу судом, как и все иные, была проигнорирована, признанная несущественной.