Накануне «ваша честь» гулял на юбилее бывшего однокашника и, позабыв не только про собственную, но и про любую иную честь, напился до омерзения. Думать ему утром ни о чем, кроме бутылки холодного пива, не только что не хотелось, но и решительно не моглось. Всем своим видом судья демонстрировал, что происходящее ему глубоко безразлично и он, исключительно в силу многосложных своих обязанностей, вынужден все это терпеть. Только один раз проявил он эмоции, когда строго прикрикнул на Сашу: «Что вы там шелестите, говорите отчетливо».
— Нет, — громко повторила Александра. — Никого из названных мне лиц я не знаю, никогда не видела, по телефону с ними не разговаривала. О приобретении земельных участков мне ничего неизвестно.
В какой-то момент ей показалось, что здесь просто выполняют некую совершенно формальную, но необходимую процедуру и сейчас, когда это все, наконец, закончится, она сможет уехать домой. Саша даже не поняла сразу, что слова «в соответствии со статьей Уголовно-процессуального кодекса…», «Взять под стражу… с содержанием в изоляторе временного содержания… сроком на три месяца…» — все это относится к ней, Александре Сергеевне Лисиной, и понятия не имеющей, в чем ее, собственно говоря, обвиняют, и почему она немедленно, прямо сейчас не может вернуться к своим деткам, которые вот уже больше суток, впервые с момента их рождения, не видят маму.
***
В камеру «иваси» ее привели снова уже глубоко за полночь. Как в яму провалилась в тяжелый сон. Ранний подъем. Проверка камеры надзирательницей. Завтрак. В камере их было трое, обе «соседки» Сашиного примерно возраста.
— Ешь, морду не вороти, — беззлобно посоветовала девушка в дешевеньком спортивном костюме. — По сравнению с СИЗО здесь курорт, и жрачка вполне приличная. Меня Василиса зовут, можно просто Васька. На суд привезли, завтра опять на тюрьму поеду. Наркобарон я, или как правильно будет — баронесса? — и она звонко, будто и не в тюремной камере находилась, от души рассмеялась. — А тебе что вчера на суде припаяли?
— Сто пятьдесят девятую, часть четвертая, — ответила Саша.
— Фью, — озабоченно присвистнула Василиса. — Сто пятьдесят девятая, да еще и четвертая часть — стопроцентная заказуха, — заявила она авторитетным тоном.
— Откуда ты знаешь? — усомнилась Саша.
— Да уж знаю, раз говорю. Не зря же тюрьму академией называют. Тут такого наслушаешься и узнаешь, ни в одном университете не научат, — словоохотливо пояснила новая знакомая.
***
…Сколько Васька себя помнила, всегда ей хотелось есть. В школе она с завистью смотрела на ребят, которые доставали из ранцев и портфелей бутерброды, пахнущие так аппетитно, что она спешила выскочить из класса, не в силах смотреть на это великолепие. Ей хотелось выхватить этот, наверное, невероятно вкусный бутерброд и проглотить его враз. На большой перемене одноклассники спешили в школьный буфет, где покупали себе еду, а кое-кто даже и пирожные. Василиса обходила буфет стороной, денег у нее никогда не было, и отправлялась на спортивную площадку, где гоняла с пацанами мяч, ни в чем им не уступая. Ей, как ребенку из многодетной семьи, было положено в школе бесплатное питание, но что-то не срослось с бюджетными средствами и про бесплатное питание попросту в их районе забыли, да так забыли, чтобы и не вспоминать.
Закончив кое-как девять классов, Василиса Дунаева пошла работать на ткацкую фабрику. И хотя большую часть зарплаты отдавала матери, кое-что и на себя могла позволить потратить. Жила она жизнью обычной фабричной девчонки — в будние дни вкалывала, в выходные с подружками отправлялась на дискотеку, не сильно отбиваясь потом от грубых ухаживаний полупьяных кавалеров. Короче говоря, жила, как все. До тех пор, пока не появился принц на белом коне, а точнее — на красном мотоцикле.
***
Толян был нездешним. Как занесло его в их городок, теперь никто уж и не вспомнит. Носил он под кожаной курткой тельняшку, вдохновенно врал, что служил в «войсках дяди Васи» — Воздушно-десантных. Местные парни, напуганные и завороженные рассказами, как он ребром ладони и головой кирпичи и доски разбивает, предпочитали с ним не задираться. Тем более что Толян был человеком незлобивым, в пьянках и гулянках участвовал наравне со всеми и рублишки не зажимал. Ну а что девчонки на нем свой взгляд останавливали чаще, чем на других, то тут уж ничего не попишешь.
Оглядевшись и тщательно к местным барышням приглядевшись, Толян остановил свой выбор на Василисе. Хоть и одета была девчонка невзрачно, но опытный взгляд и тонкие черты лица оценил, и прекрасную девичью фигурку под простеньким платьицем сумел разглядеть.
— Васька, завтра на дискотеку на моем мотике поедем, — как-то раз не предложил он ей, а скорее о решении сообщил.
Возразить она не посмела — лестно ей было ловить на себе завистливые взгляды девчонок, многие из которых добивались дружбы Толяна. Описывать дальнейшее неинтересно, ибо история эта стара как мир.