Закон кармы

-  Жесток? Я был жесток к Тат Махараджу. «Тат» означает «джутовый мешок», и такой мешок он всегда таскал с собой. Приятель завлёк меня к нему своими россказнями о том, будто Тат Махарадж может часами пребывать в самадхи, в то время как вокруг его ученики распевают гимны. Я не поверил и решил получить его даршан (созерцание святого или божества). Я сразу заметил, что он просто закрывает глаза и дурачит этим всех. А я должен был кланяться ему в виде благодарности! Пока я ждал и осматривался в помещении, в голове у меня созрел план. Я вернулся домой и отточил тонкий железный прут, так что он стал острым, как игла. Через несколько дней я снова пришёл к Тат Махараджу и встал в очередь, чтобы прикоснуться к его лотосоподобным ступням. Когда подошла моя очередь, я нагнулся, занёс прут над головой и со всего размаха вонзил его в ступню Тат Махараджа. Как завыл этот проходимец! Дикий рев заглушил трели его певцов!

-  Кто не завоет, если в ногу ему воткнут гвоздь! Хоть и в самадхи- 

-  Если это истинное самадхи, то не завоет. Человек в самадхи не отдаёт себе никакого отчёта о том, что происходит в окружающем его мире, - ровно до тех пор, пока он остаётся в самадхи. Если бы Тат Махарадж действительно был в самадхи, он не почувствовал бы абсолютно ничего - никакого гвоздя, никакого прикосновения. Но он только делал вид, поэтому он всё почувствовал. Все были настолько ошеломлены, что я успел выскочить в дверь, где меня ждала машина, и мы умчались прочь. Мне страшно подумать, что бы они сделали со мной, если бы им удалось меня поймать!

-  Эта выходка повлекла какую-нибудь карму?

-  Всё влечёт карму, всякая деятельность, но эта карма стоила того. Я должен был сорвать маску с этого самозванца. У меня есть некоторое преимущество в этом деле: я знаю свои кармы и рнанубандханы, так что этот тип получил по заслугам. Однако не зная своих рнанубандхан и не умея уравновешивать карму, лучше не браться за подобные фокусы!

Видимо, не что иное, как знание рнанубандхан и умение обращаться с кармой толкнуло Вималананду ещё на один поступок. Один из докторов моего колледжа не переставал петь хвалы некоему Дада Махараджу, которого в Пуне некоторые считали настоящим святым.

-  Мы должны получить его даршан, - радостно заволновался Вималананда, услышав такую новость.

-  Эх, - испустил я саркастический вздох, - кончилось его время- 

-  Робби, - укоризненно произнёс Вималананда, - ну неужели я такой злодей? Неужели из-за нескольких странных совпадений ты теперь всегда будешь издеваться надо мной, когда я захочу встретиться с каким-нибудь «святым»? А что ты скажешь о Мадхавбабе?

К этому святому Вималананда питал самое глубокое уважение, и мы всегда отправлялись навестить его, когда Мадхавбаба Патил приезжал в Пуну. Он жил в местечке Нарсобавади к северу от Пуны, часах в двух езды. Его погружение в садхану было настолько глубоким, что большую часть времени он проводил в иных мирах, предаваясь созерцанию своего Божества. Вималананда знал его давно и всегда подчёркивал своё уважение, а Мадхавбаба, со своей стороны, который, казалось, не различал лиц и благословлял всех подряд с одинаковым выражением, всегда помнил и узнавал Вималананду.

Но это был особый случай, а насчёт Дада Махараджа я действительно оказался прав. При первой встрече он мельком взглянул на нас и отговорился тем, что у него совершенно нет времени. Видимо, мы не показались ему достаточно важными персонами. Впрочем, на следующий день он сам позвал нас к себе и встретил очень гостеприимно. Он объяснил, что во сне ему было указано на невнимательное отношение к нам, и теперь он хотел исправить свою вину. Он начал рисовать перед нами картины своих духовных переживаний в Ришикеше, где он видел сияющих ангелов, спускающихся и поднимающихся по божественным лестницам, а затем стал описывать другие видения, казалось, ради того, чтобы ещё и ещё потрясти воображение своих восторженных слушателей. Мы сидели тихо, но по глазам Вималананды я видел, что без некоторой исправительной работы здесь не обойдётся. Интерес его к Дада Махараджу исчез так же быстро, как и возник, а несколько месяцев спустя старец скончался.