Закон фронтира

Гош неопределенно шевельнул бровью. Ему в первый раз было не трудно. Конечно, сначала он пытался отогнать свою невольную жертву, запугать ее. Но оказалось, что это без толку. Ему не оставили выбора. А злобы на весь свет у него хватало, чтобы не миндальничать с тем, кто пытается тебя забить ломом. И кто еще пару часов назад сам от чистого сердца подарил тебе собственный автомат.

Злоба из Гоша поперла буквально на первой же минуте осознания себя в новом мире. Откуда пришла эта первобытная ярость в момент, когда естественнее всего было либо заливаться горючей слезой, либо глупо таращиться по сторонам, он так и не вычислил. То ли детская психическая травма сказалась, то ли глубоко запрятанный комплекс неполноценности. То ли и то, и другое сразу. И много.

— Если бы хоть один из них сумел, успел — все, мне был бы конец, — продолжала Женя. — Именно конец. Он самый. Бр-р… Я бы просто сломалась. А так… Повезло.

— А зиму ты как пережила? — поспешил сменить тему Гош.

— В деревне. Километров сто отсюда. У меня же Малыш, ему условия нужны. Стойло, корм. Ничего, перезимовали там с одним. Странный он был. Вроде бы урод, но такой… Блаженный. Совершенно не злой. Слушался меня, как ребенок. И довольно смышленый. Я поэтому сначала как-то не поняла, что он урод, а потом уже привыкла. Но все равно по весне ушла. Решила, дура, в Москву прорваться и всем тамошним показать, где раки зимуют. Ха! Только «Винторезом» и отбилась. Да чудом еще. Хорошо, у уродов прицельная дальность метров сто, не больше, из чего бы ни стреляли.

Гош подумал, что Женя преувеличивает. У тех «уродов», с которыми имел дело он, прицельной дальности не было вовсе. Равно как скорости по пересеченной местности, тормозного пути и многих других жизненно важных тактических характеристик. Или москвичей кто-то специально натаскивал?

— И все-таки к Москве придется идти, — сказал он. — Ты же не хочешь оставить все, как есть?

— Вот именно так и нужно, — возразила Женя. — Пусть сами вымрут. Потом, в городах все равно жить теперь невозможно. Воду из пожарных колодцев черпать? С крысами за жратву воевать? Покорнейше благодарю. Я тебе скажу, что надо. Ранчо, вот как у вас. Скотину. Лошадей — обязательно. Хорошо бы еще справочник по агротехнике и семена. Команду сколотить из нормальных людей и крестьянствовать. Уроды сунутся — поубивать. Только так и выживем. Ничего, вырасту большая, может, рожу еще. И все по новой закрутится. Не помирать же, верно?

— Уроды тоже будут рожать, — заметил Гош. — Вся Тула по весне беременная ходила.

— Это не дети получатся, — небрежно бросила Женя. — Это так, одно несчастье. Представить страшно, что из них вырастет. Нормальные младенцы при таких родителях… Я об этом даже не задумываюсь. Уж больно детишек жалко.

— Где бы взять таких, как мы, хотя бы тысячу… — произнес Гош в страшной тоске. — Хотя бы сотню!

— Ты что задумал? Детей у тупых отнимать?

— А почему бы и нет? Сам первый в воспитатели пойду. Да ладно, это утопия. Нам бы действительно выкарабкаться хоть как-нибудь.

— Выкарабкаемся, — заверила его Женя. — Молодые еще, сильные. Нам сам Бог велел.

— Постоянно об этом думаю, — признался Гош. — Сколько писали фантасты о подобных ситуациях! Кто бы мог подумать… Но в каждом романе у выживших оставался какой-то смысл продолжать жить. Идея. А у нас? Что будет, если тупые не проснутся? Кто окажемся мы в этом новом мире — горстка несчастных среди еще более несчастных? Зачем тогда это было вообще? Зачем мы выжили, Женя? Тебе не кажется, что это полный абсурд? Безнадега?

— Дурак, — Женя осторожно потрепала его по волосам. — Живут для того, чтобы жить. Просто жить. И радоваться.

— Какая уж тут радость, — вздохнул Гош.

Некоторое время они молча смотрели, как Малыш щиплет траву. Солнце почти совсем ушло за горизонт. Позади с грохотом захлопнулись двери коровника. Цыган и Костя, о чем-то негромко беседуя, прошли в дом. Гош поймал спиной два завистливых взгляда и невольно поежился.

— Слушай, — произнесла Женя как-то очень застенчиво. — А почему ты меня не спросил, как я… Зимой?

— То есть? — не понял Гош, погруженный в свои невеселые раздумья.

— Ну, как я с этим парнем? Жила?

— А какое мне до этого дело? — удивился Гош.

— Ну и дурак, — вздохнула Женя, спрыгнула с забора и ушла вперед, к своему коню, туда, где на землю ложился сумрак.

* * *

После утренней дойки привычно заспанные объездчики прожевали завтрак и принялись бросать жребий, кому сегодня куда. Обычно работы на ферме велись по графику, но визит Жени его поломал. Белому все еще было худо, и Сан Сеич прописал ему постельный режим. Между делом он внушил Белому, что это именно его, а не Цыгана, зашибло куском забора, отсюда и разбитая морда вкупе с легким сотрясением.