Заклинатель

Мы продолжали стоять не потому, что не могли уйти. Просто было какое-то невероятное состояние полного слияния сил, мыслей, способностей. Я могла бы сейчас дышать под водой и не сгорела бы в пламени – все способности Кары и Свелинны стали мне доступны. Я ощущала тревогу за родителей, оставшихся в крохотном поселке, и волнение перед завтрашним свиданием с Фаритом. Я могла с легкостью читать мысли своих подруг, и они тоже, вне всякого сомнения, были сейчас способны прочесть мои мысли…

Как только я это поняла, сразу же разорвала наш ментальный контакт. Разорвала с явным сожалением, но все же решительно и необратимо. Через пару мгновений мы погасили уже три разных защитных контура и потихоньку направились за оставленными на парте вещами.

– Это было невероятно! – прокомментировала Свелинна, когда мы выходили в коридор.

– Да, ощущение огромной силы и такого близкого родства с вами, что мне было совсем не жалко делиться своими сокровенными мыслями, – призналась покрасневшая от смущения Кара. – Только я не поняла, Фея, чего ты так внезапно испугалась, что разорвала нашу связь?

Мне пришлось срочно придумывать более-менее правдоподобный ответ:

– Извини, Кара. Я не к месту вспомнила о своем бывшем женихе, который служит у Кафиштенов. Он иногда рассказывал мне некоторые тайны герцога и его дочери. Я обещала молчать и вдруг сегодня сообразила, что могу невольно разболтать их тебе. А ты ведь из рода Шоллани, и Армазо – ваши сюзерены. Мне самой стыдно, Кара. Это все проклятая политика.

– Очень жаль, что такие предрассудки смогли испортить тебя, – скривилась недовольно Кара. – Я никогда не интересовалась политикой, и мне глубоко плевать на все тайны Шоллани, Кафиштенов, Армазо и всех вместе взятых. И, честно говоря, до этого момента я считала, что ты даже не знаешь моей фамилии. Я ведь ни разу за год обучения в Академии не назвала ее, так как старалась сохранить свое дворянское происхождение в тайне.

– Твой племянник Герг проговорился, – призналась я.

– Тогда понятно. Он просто помешан на политике, все пытается ухватить свой счастливый шанс. Постоянно что-то затевает, лезет во всякие авантюры. Раньше стремился выслужиться перед графом Армазо, сейчас же вступил в эту новую секту сторонников монотеизма.

– Что за секта монотеизма? – спросила внимательно слушавшая наш разговор Свелинна.

– Да что вы совсем ничего не знаете? Вы же не в глухом лесу живете! – удивилась Кара. – Весь Холфорд уже несколько дней бурлит. Из Первой Столицы пришли вести, что император Гестор Шестнадцатый отказался от поклонения Двенадцати Богам и принял веру в единого бога-творца. Вслед за Императором монотеизм приняло большинство придворных. По указу Гестора Шестнадцатого наряду с храмами Двенадцати Богов в каждом крупном городе Империи положено построить храм Единого Бога Моргрима.

– Моргрима? – с ужасом проговорила я жуткое имя, не веря своим ушам.

– Да, именно. Тем же указом император объявил полную амнистию всем, кто подвергался гонениям за поклонение Моргриму.

* * *

К сожалению, новость оказалась правдой. Преподаватели и адепты подтвердили, что император перешел в другую веру. Поклонение демону становилось официально одобряемой властями Империи религией, и всем наместникам было приказано поддерживать зарождение новой Церкви.

К концу дня по Академии Магии прокатился новый слух: власти Холфорда разрешили строительство большого храма Моргрима в самом центре Храмовой площади! Непонятно откуда появившейся толпой фанатиков нового культа уже были скинуты и разбиты на куски статуи Двенадцати Богов, стоявшие на месте будущего строительства. Большинство адептов встретили эти вести с нескрываемой радостью, в коридорах и комнатах началось шумное веселье, вскоре вылившееся во внутренний двор. Ночное небо над Академией засветилось от множества ярких заклинаний, засверкали магические фонари и цветные иллюзии. Некоторые особо буйные молодые маги призывали собравшихся громить и жечь храмы Двенадцати Богов, слышались даже призывы к истреблению жрецов старой веры. Это было ужасно…

Я не считала себя религиозным человеком. Ни у себя дома, ни тем более тут, в Пангее, я никогда не стремилась строго следовать принятым обрядам. Но сейчас я вдруг почувствовала, что дальше так жить нельзя. Было больно видеть, как полюбившийся тебе мир стремительно погружается в пучину мракобесия, как черное вдруг объявляется белым, а гнусное становится святым. Вчерашние преступники и предатели объявлялись героями, а с таким трудом достигнутая победа в борьбе за власть в Холфорде теряла всякий смысл.