Заклинание сорок пятого калибра

— Гм… — Вообще-то я не ожидал такой характеристики. — Я просто не вижу смысла в жестокости, если без нее можно обойтись. Алекса мы спасли, ушли все живыми и почти здоровыми. Даже ифрита освободили, хотя, судя по его прошлому, это ненадолго. И даже секту Келлера развалили походя.

— Что ты имеешь в виду?

— Ну… этот газ разрабатывался в рамках программы «Гуманное оружие». У меня есть знакомый изобретатель, который работал в сфере военной промышленности. Он занимался разработками оружия нового поколения — его называют гуманным, потому что противника не убивают, а только обезвреживают. Потом их лабораторию прикрыли, и этот парень начал сам такие игрушки мастерить и продавать надежным клиентам. Ну всякие там гранаты, выбрасывающие липкую сеть, усыпляющие газы. Вот в той гранате был похожий газ. Очень сильное слабительное мгновенного действия. Когда у человека жуткое расстройство кишечника, ему совсем не до войны становится.

— Значит, Келлер там… — Лицо Игоря вытянулось. Видимо, он вспомнил, что сам чуть не сунулся в газовое облако.

— Угу. И он, и охранники, и некоторые гости, оказавшиеся в радиусе действия. Поэтому они все и замерли. Не знаю, сколько они смогли зажиматься, но явно не очень долго. Не думаю, что у учеников сохранится уважение к великому магу, обделавшемуся у всех на глазах.

— Жуть, — покачал головой Игорь. — Беру свои слова обратно. Ты можешь быть жесток. Лучше бы ты его убил! Теперь он не успокоится, пока не отомстит!

— Да и хрен с ним! — отмахнулся я. — Келлеру придется встать в длинную очередь. Одним мстителем больше, одним меньше!

Конечно, я немного рисовался. Совсем чуть-чуть. Меня и в самом деле сейчас гораздо больше беспокоили соратники, нежели мстители.

Ретроспектива

1735 год. Усадьба Глинки

Старик за письменным столом дописал последнюю строку и отложил перо, устало прикрыв глаза. Он всегда много работал, иногда не выходил из кабинета по нескольку дней, но в последние годы стало подводить зрение, да и силы уже не те… Неслышной тенью рядом с креслом возник слуга с подносом.

— Опять? — проворчал Брюс, неведомо как с закрытыми глазами ощутив его присутствие. — Только недавно ведь принимал…

Слуга, все так же молча, склонился в глубоком поклоне, но подноса не убрал. Кряхтя, Брюс выпрямился в кресле, взял маленькую серебряную рюмочку, поморщился и залпом выпил густую темную жидкость, а затем немедленно запил ее водой из большого бокала и несколько раз прополоскал рот остатками.

— Господи… ну и отрава!

Слуга принял из дрожащей руки бокал и исчез так же неслышно, как и появился.

Старик прислушался к внутренним ощущениям и удовлетворенно кивнул головой. Еще пару месяцев он протянет, а значит, успеет завершить все дела. Собственно, большая их часть уже завершена: нужные приготовления выполнены, письма подписаны и отправлены. Даже огромная библиотека рассортирована и распределена между разными людьми — те книги, разумеется, кои этим людям не повредят.

События последних лет подорвали веру Брюса в разумность рода человеческого, а потому самоубийственные знания, что ему удалось собрать, никому нельзя было доверить. Особенно — рабочие дневники. Получив в свое полное распоряжение Либерию, Брюс скоро понял, что древние книги, хоть и хранили интересные знания, во многом устарели. Высказывания древних авторов нуждались в переоценке, открытия механиков — в доработке, озарения магов и ученых — в переосмыслении. Нет, они не были бесполезны: так, придуманный еще греческими жрецами механизм, работавший от падающей воды, позволил Брюсу создать прекрасные фонтаны, а из римских дневников он почерпнул идею, как до середины лета сохранить лед на пруду в своей усадьбе, чем немало подивил гостей. Были и более полезные изобретения, но о них Брюс никому не рассказывал, доверяя лишь книге, которую писал все эти годы. Теперь пришло время позаботиться о том, чтобы эта книга не попала в недостойные руки. Брюс позвонил в колокольчик, вызывая слугу…

— Почему бы хозяину просто не уничтожить ее? — Раскосые глаза на желтоватом лице слуги смотрели абсолютно бесстрастно.

— Уничтожить труд всей моей жизни? — Яков Вилимович удивился, но не особо — своего слугу он знал очень давно и привык к его странному образу мыслей.

— Многие великие мужи моей страны так поступали, — пожал плечами слуга. — Это прекрасный завершающий штрих, делающий произведение искусства совершенным.

— Гм… Очень интересная мысль. — Брюс усмехнулся, — Но мне все же хотелось бы сохранить эти записи для потомков. Когда-нибудь люди будут готовы принять мои знания без вреда для себя. Я хочу, чтобы меня помнили… Как видишь, я не свободен от тщеславия.

— Это тоже достойное желание, — сдержанно одобрил слуга. — Я сочту за честь выполнить вашу волю.