Захар Беркут

Наверно, на нынешнем собрании никто не понимал так хорошо важности этой минуты, как Захар Беркут. Он видел, что тут дело всей его жизни колеблется на острие общинного приговора. Если бы в этом приговоре вопрос шел о простой справедливости, Захар Беркут был бы спокоен и положился бы вполне на мудрость общины. Но теперь приходилось учитывать — впервые на тухольской общинном суде — также и другие, посторонние, но чрезвычайно важные обстоятельства, которые запутывали дело почти до безнадежности. Захар понимал хорошо, что как благоприятный, так и неблагоприятный для боярина приговор грозит общине великою опасностью. Благоприятный приговор будет обозначать признание не столько права, сколько силы боярина и раз навсегда подчинит ему общину, отдаст в его руки не только захваченные уже леса и пастбища, но и всю общину, будет первой и самой опасной брешью в свободном общинном укладе, над обновлением и укреплением которого Захар неустанно трудился в течение семидесяти лет. А неблагоприятный приговор, которым боярин будет осужден на изгнание из общины, грозит также немалой опасностью. А что, если боярин сумеет подговорить князя, возбудит его гнев и убедит его в том, что тухольцы бунтовщики? Это может повлечь за собой большую грозу, а то и полное уничтожение Тухольщины, так же, как подобные приговоры приводили к уничтожению других общин, которые князья признавали бунтарскими и отдавали боярам и их дружинам на поток и разграбление. Оба эти тяжелые последствия сегодняшнего веча наполняли сердце старого Захара великою печалью, и он жарко молился перед началом совещания великому Дажбогу-Солнцу, чтобы тот просветил разум его и помог найти верное решение в этом трудном положении.

— Честная община! — так начал Захар свою речь. — Не утаю от вас, да, впрочем, вы и без меня хорошо знаете, какие трудные и большие дела ждут сегодня нашего общественного обсуждения. Когда смотрю я на то, что вокруг нас делается и что нам грозит, то так и кажется мне, что наша спокойная доныне общинная жизнь кончилась безвозвратно, что теперь наступает для нас всех пора показать на деле, в борьбе, вправду ли наши общинные порядки крепки и хороши, могут ли выдержать надвигаются грозную бурю. Какая буря надвигается на нас, притом не с одной только стороны, это вы знаете и узнаете еще больше на нынешнем совете, поэтому я о ней теперь не стану говорить. Я хотел бы только показать вам и неистребимо врезать в ваше сознание то, на чем нам, по моему мнению, надо стоять, твердо стоять, до последней крайности. А впрочем, и в этом ни я, как и никто другой, не властен над вами: захотите — послушаете, а не захотите" Воля ваша! Только говорю вам, что ныне мы стоим на распутье: сюда или туда? Потому и надлежит нам, людям старым и опытным, хорошо уяснить самим себе свой выбор и те пути, на которые он может нас привести, и то место, на котором мы становимся теперь!

Взгляните, честная община, на это наше общинное знамя, которое вот уже пятьдесят лет слышит наши речи и видит наши дела. Знаете ли вы, что выражают его знаки? Святые и достойные уважения старцы, отцы наши, изготовили его и передали мне его смысл. «Захар, — сказали они, — когда-нибудь, в годину самой грозной опасности, когда жизнь подымет против общины грозный вал, угрожая ее укладу, — тогда ты откроешь общине, что означает это знамя, и вместе с тем откроешь ей, что на нем почиет благословение наше и нашего духа-покровителя, что отступление от пути, указуемого этим знаменем, будет самым большим несчастьем для общины, будет началом ее полного упадка!»

Захар умолк на миг. Его речь произвела большое впечатление на всех собравшихся. Глаза всех были устремлены на знамя, которое развевалось перед общиной на высоком древке, воткнутом в камень, блестя серебряными узорами на своих кольцах и играя малиновым полотнищем, словно переливаясь живой кровью.