Закат империи

И это убийство стало поводом для начавшейся войны. В 534 году войска Велизария захватили Сицилию, а затем высадились и на территории Италии. Одновременно с этим войска другого византийского полководца — Нарсеса — вторглись в Остготское королевство со стороны Греции. Теодат, видя своё бессилие, отчаянно предлагал мир, однако готская знать сместила его с королевского престола, избрав Витигиса. Чтобы придать своей власти видимость законности и преемственности, он женился на внучке короля Теодориха Матасунте. А тем временем, в 536 году, Велизарий без особых усилий преодолел сопротивление слабого готского гарнизона и захватил Рим. Впрочем, год спустя Витигису удалось собрать стопятидесятитысячную армию и осадить Вечный город. Но ещё через год осада была снята, поскольку войска Нарсеса продолжали успешное наступление в Северной Италии. До тех пор, пока вслед за византийскими войсками не явились и чудовищно жадные византийские чиновники, обложившие римское население огромными налогами, италийцы встречали солдат Восточной Римской империи как освободителей.

В один из ярких солнечных дней 542 года отряд византийских войск вступал в город Тичин, из которого заблаговременно бежал немногочисленный готский гарнизон. Толпа горожан собралась на главной улице, чтобы полюбоваться блестящим вооружением византийцев и обсудить их боевые достоинства в сравнении с прежними легионами империи. Впереди ехала конница — сначала лёгкая, вооружённая лишь копьями, щитами и луками, а затем и тяжёлая, которую составляли так называемые катафракты, то есть воины, одетые в кольчуги, покрывавшие даже крупы их могучих лошадей, и имевшие при себе длинные пики, палицы, щиты и мечи.

Прогремев копытами по мощёной мостовой, конница уступила место пехоте, впереди которой опять-таки шли легковооружённые воины — метатели стрел, камней и дротиков, а потом и тяжеловооружённые, составлявшие основную боевую силу. Римляне, сохранившие любовь к оружию и военной мощи, наслаждались видом их блестящих кольчуг, могучих щитов и грозных даже в ножнах мечей.

Среди толпы зевак выделялись два стройных патриция тридцати шести—тридцати восьми лет. Один из них был чуть моложе, другой чуть старше, но оба так походили друг на друга, что любой взглянувший на их горделивые лица, уверенно заявил бы, что это родные братья. И он бы не ошибся, поскольку это были сыновья бывшего магистра оффиций и внуки бывшего принцепса сената Боэций-младший и Симмах-младший.

— Какие всё-таки славные воины! — сказал младший из них, Боэций, обращаясь к старшему. — Неужели даже подобное зрелище не соблазнит тебя вступить в их ряды?

— И что дальше? — без всякой улыбки отозвался Симмах. — Отправиться покорять родную Италию? Или вновь, как и сотни лет назад, попытаться завоевать весь мир?

— Не покорять, а освобождать от готов, — с лёгкой досадой, свидетельствовавшей о давних разногласиях братьев, заметил Боэций. — Вижу, ты слишком хорошо впитал поучения нашего наставника.

— Да, мне чужд имперский дух, и я совсем не хочу умирать во славу очередного императора...

— Но почему императора, а не Рима?

— Да потому, что Рима больше нет, остался лишь город с таким названием, который ничуть не лучше и не хуже остальных городов Италии.

— Зато есть держава, которая называется Восточной Римской империей и которая пытается ныне присоединить к себе западную её часть...

— А во главе этой державы стоит малограмотный сын крестьянина Юстиниан, женатый на самой чудовищной развратнице, которую только можно вообразить! Это ради их славы ты хочешь возрождения прежней Римской империи?

Боэций не успел ответить, как толпа разразилась бурей нестройных криков и рукоплесканий, приветствуя одетого в красный плащ и золочёные доспехи полководца, проехавшего на боевой колеснице. И лишь когда крики стихли и возбуждённые горожане стали расходиться по домам, он вновь обернулся к брату.

— Этот малограмотный крестьянин приказал составить самый полный кодекс римского права! И именно он начал строить храм Святой Софии — самый большой христианский храм в мире!

— И при этом запретил все ереси и разогнал последние философские школы!

— Тебя не переспоришь... Недаром ты был так силён в логике, которую нам преподавал почтенный Кассиодор... Пойдём на могилу нашего отца, ведь ради этого мы приехали в Тичин.

— Пойдём, — согласился Симмах и впервые улыбнулся брату.

В одинаковых одеждах, которые уже давно пришли на смену классическим римским тогам, они вышли за городские ворота и направились в сторону церкви Святого Павла, возле которой находилось всё более разраставшееся кладбище. Во времена раннего христианства хоронить рядом с церковью было не принято, дабы не оскорблять живых зловонием покойников. Однако постепенно на смену этому стало приходить другое верование — похороны на освящённой земле, да ещё там, где лежит какой-нибудь праведник, являются самым желанным делом.

— Посмотри вон туда! — вдруг воскликнул Боэций и схватил брата за рукав, указывая в сторону обогнавшей их колесницы.

— Ну и что?

— Ты видел эту женщину?

— С затылка...