Закаспий

Целый месяц велась кампания по разоружению и пропуску казачьих частей. Кое-где на станциях и даже в городах вспыхивали мятежи, под Джизаком и Куропаткино произошли сражения. Большевики, бросив на разгром белоказаков красногвардейские отряды, вышли победителями. Вернувшегося в Асхабад комиссара Житникова и его небольшой отряд встречали с музыкой. А в железнодорожной слободке злопыхали эсеры и меньшевики. По вечерам у Фунтикова, Германа, Архипова, Дохова собирались старое офицерье, правые эсеры - сетовали на свою неорганизованность: «Надо было оказать поддержку казакам - направить их слепую силу на разгром Советов, да не нашлось мудрой головы и смелой натуры на столь решительный шаг!»

Вернулся из похода, в числе красногвардейцев, сын Игната Макарова Павел. Со станции забежал домой, с винтовкой, в шинели, с красной ленточкой на шапке.

Марья Ивановна заплакала от радости, заметалась, захлопотала, ища, чем бы накормить свое чадо. Игнат взял у сына винтовку, поставил в угол, вздохнул и осуждающе покачал головой:

- Смотри, Пашка, не потеряй головы с этой пукалкой. Ныне мужики наши, ох как злы, на Советскую власть и ее комиссаров. Того и гляди, кинутся на Совнарком!

- Ничего, батя, коль кинутся - скрутим и их! - жадно разжевывая сухарь, намоченный в горячей воде, отозвался Павел. - Не так их уж и много, чтобы бояться! Фунтиков да Дохов, Архипов еще с Германом, ну, Седых еще...

- Вот-вот, то-то и оно, что всех не перечесть, - раздраженно подхватил разговор Игнат. - Одних фронтовиков целая сотня наберется. Как столкуются окончательно с железнодорожниками, так и будет опять буча - попрут на Советскую власть и на красные роты.

- Рабочие депо за эсерами не пойдут, - рассудил Павел. - Разве что служащие. Но они и раньше палки нам в колеса ставили, да только зря. Пора бы им понять да угомониться. Советская власть прочно и навсегда встала на защиту бедноты. Национализация кругом идет, контру кокандскую разгромили - комиссар Полторацкий с отрядом в Коканд выезжал.

- Ты-то как - стрелял хоть из ружья? - Игнат скептически усмехнулся.

- Чего ты, батя, лыбишься-то! - рассердился Павел. - Ты думаешь, если ты старый скобелевский солдат, дак другие и стрелять не могут? Да я этих белопогонников человек пять уложил на джизакском мосту. Благодарность от комиссара Житникова получил.

- Ох, Паша, Паша, - заохала, завздыхала за спиной у сына мать. - Ты смотри не скажи об этом кому-нибудь из хитровских - враз порешат.

- Я думаю, он и сам понимает, где какой ветер дует, - сказал, насупясь, Игнат. - Язык держи за зубами, Пашка, а то и меня вместе с тобой в расход пустят фронтовики - они ведь сродни казакам, да и сами из казацких семей. Следовало бы тебе знать и то, что твой корень тоже казацкий. Это я уж, осев тут в Закаспийской сторонке, разказачил вас, подлецов, оттого и ринулся ты в Красную гвардию, а Ермолай в большевика переродился. Ох, жизнь, мать ее так.. И откель что берется! Васька вон - он совсем иной закваски. Васька весь в меня. Это твоя кровь в Пашке да Ермолке, - со злостью глядя на жену, заворчал Игнат.

- Да будя тебя! - отмахнулась та, задев старика рукавом. - Не твоя и не моя, а наша с тобой. Какие сами, такие и сани.

- Да нет уж, эту хвилософию ты брось, старая. Я тебя из батраков взял - вот батраков ты мне и нарожала!

- Хватит вам! - Павел стукнул кулаком по столу. - Нашли о чем спорить. Люди делом занимаются, Советской власти во всем помогают, с голодухой борются, а вы только языки чешете... Ладно, я пошел в роту, небось, уже ищут. - Павел надел шинель, шапку, взял винтовку и хлопнул дверью.

Игнат посмотрел в окно на сына, вновь заворчал:

- Слепы мы с тобой, мать. Покуда до нас дошло, что к чему, дак этот асмадей мозги перевернул Пашке и Ермолаю. Книжками своими обоим душу испохабил. Только и слышали по ночам в его комнате - Маркс да Энгельс. Я спросил у него, кто такие? Он говорит: «Умерли оба», ну я и успокоился. Думал - мертвые все равны, а оно, оказывается, не так!

Поздно вечером возвратились Ермолай и Макака, оба сердитые.

- Ну, что, - сказал Ермолай, - допрыгались! Отстранили ваш эсеро-меньшевистский комитет от Управления Среднеазиатской железной дороги. Самого управляющего Афанасьева арестовали. Погоди, не то еще будет!

- Замолчи, сука! - Макака бросился с кулаками на брата. - Выкормыш большевистский, я тебе вправлю мозги!

- А ну-ка, отойди! - заступился Игнат. - Поздно надумал вправлять мозги - раньше надо было, когда только к запрещенным книжкам твоих братьев потянуло.

- Не поздно и сейчас. - Макака оттолкнул отца. - Правильно ты говоришь - книжками они оба и свихнули себе головы. А ну! - Макака кинулся к этажерке, схватил несколько тоненьких зачитанных брошюр и разодрал их на части.

- Ах ты, падла! - взревел Ермолай и, сбив с ног брата, схватил его за горло. - Ты на кого руку поднял?! На марксистскую науку! Да я тебя, фунтиковского холуя-прихлебалу...

Макака захрипел, и Ермолай испуганно расслабил пальцы:

- За книги ты мне ответишь, сволочь! Погоди, придет Лесовский, мы тебя...