Закаспий

Суд начался с монотонного зачтения жалобы Теке-хана. Читал ее, словно заученную молитву, секретарь Вагабов, из чего явствовало, что род Теке-хана поселился в предгорьях Ахала задолго до прихода сюда русских. Тогда же предки Теке-хана завладели двумя кяризами и до 1881 года пользовались обоими. Но нагрянул с войсками Скобелев, осадил крепость Геок-Тепе, и Теке-хан, боясь гнева царского генерала, ушел в Мерв. Пользуясь его отсутствием, тотчас одним кяризом завладели гапланцы. Предок их, некий Ораз-Баба, в то время положил на три колодца меченые камни, дескать, эти колодцы испокон веков принадлежат людям Гаплана. Потом, когда Теке-хан вновь возвратился на свою землю в Ахал, он не раз вступал в спор за свой второй кяриз, но безуспешно. В дело вмешался сам начальник области, генерал Куропаткин и уговорил Теке-хана, чтобы тот миловал своих соседей: люди они добрые и честные, оказали немалую услугу государю-императору. К тому же сам генерал - человек либеральных взглядов, всегда стоял за то, чтобы наделять крестьян общинными землями и водой. Уважая и преданно любя генерала Куропаткина, он - Теке-хан, не смог отказать в любезности и позволил соседям пользоваться своим вторым кяризом. Но мир устроен так, что помнится только плохое, а хорошее быстро забывается, и вот гапланцы решили, что Теке-хан не имеет права распоряжаться своим главным кяризом как ему заблагорассудится. Едва он, Теке-хан, произвел удлинение кяриза, как бесчестный старшина Мамедяр начал делать то же самое. Почему? Кто ему дал право распоряжаться на земле Теке-хана?!

Все это время, пока зачитывалась исковая жалоба, Доррер-старший стоял в коридорчике, v бокового входа, и наблюдал за слушанием дела. Его никто не видел из зала, он же видел судью и адвоката, слышал каждое произнесенное слово и взвешивал его.

Граф мало верил в успех дела, хотя исковое заявление Теке-хана писал собственноручно. Но надо было хоть как-то поддержать Теке-хана, ибо все дорогие подарки, присланные этим феодалом, приличные деньги, переведенные им на банковский счет Доррера, после того как была завершена реконструкция кяриза, выходило, были отданы ни за что ни про что. Сейчас, когда гапланцы, с разрешения самого генерал-лейтенанта Шостака, ведут разработку своего кяриза и уже довели его дебит до шестидесяти семи литров - вода в кяризе Теке-хана вновь убавилась. Необходимо хотя бы запретить общинникам дальнейшую разработку подземных галерей. Граф прекрасно понимал, как трудно их теперь остановить, ведь они купили с потрохами начальника области, и все же надежды не терял. Генерал-лейтенант Шостак после того, как Доррер доложил о том, что Теке-хан подал в суд на соседей, вообще поначалу не хотел, чтобы этим делом занимался суд. И только по настоянию графа, его неоспоримых доводов дал согласие, но предупредил графа, чтобы было все в ажуре - никаких обид, никаких сплетен и, тем более, жалоб в вышестоящие инстанции. Доррер предложил компромиссное решение. «На сегодняшний день, - сообщил он генералу, - в кяризе Теке-хана и в кяризе гапланцев примерно равное количество воды. Если запретить дальнейшие работы на кяризе, то это будет «по-божески». Шостак дал милостивое согласие, но, страховки ради, назначил председателем в разбирательстве этого дела своего ближайшего помощника Дуплицкого. «Пусть сыграет комедию, но чтобы эта комедия выглядела правдоподобно!». Граф, в свою очередь, чтобы дело уладилось миром, уговорил быть адвокатом у Теке-хана своего брата Алексея и на всякий случай, если гапланцы заартачатся, не пойдут на «соломоново решение», вызвали на помощь начальника уезда хана Хазарского.

Теке-хан и Мамедяр внимательно слушали своих поверенных, в то время как Доррер-младший и полковник Цуриков, в общем-то зная, каким будет конец дела, состязались в словопрении.

- Господа присяжные, господин кази, - вещал Доррер, вскинув голову с красивым римским носом и строгими серыми, точно такими же, как у старшего брата, глазами. - Вряд ли я могу что-то прибавить к иску, писанному рукой мудрого аксакала. Ведь знают, сколь мудр и сколь красноречив хан текинский!

Доррер льстил одновременно Теке-хану, родному брату и обманывал без стыда и совести всех сидящих за судейским столом. Все они прекрасно понимали, что заявление Теке-хана - искусство ума и рук Доррера-старшего.

- Мне лишь остается заострить внимание на том обстоятельстве, - продолжал Доррер-младший, - что Теке-хан, исключительно во благо государства российского и его политики, жаловал свой кяриз бездольным, безземельным, лишенным воды дехканам. И вот вместо того, чтобы всемерно почитать и благодарить хана текинского, жители Гаплана начинают попирать права своего благодетеля. Вдумайтесь, господа, в кои времена такое бывало?! Разве что во времена крестьянских бунтов Стеньки Разина и Емельки Пугачева!..

- Куда прешь? Куда тебя заносит?! - громким шепотом, но так, что услышали судьи за столом, одернул брата Доррер-старший.