Закаспий

Несмотря на мрачную погоду и суровую обстановку, вечером 31 декабря все же зажглись свечи на елках в богатых домах, и прежде всего тех, где находились на постое британские офицеры. Сияли окна зыковского дома - генерал Маллесон и его ближайшие подчиненные пригласили к себе офицеров с дамами. Фунтиков о празднике и не помышлял. Приехав в Асхабад с фронта, окруженный членами давно бездействующего исполкома, он спешно готовил митинг. Если все сложится благополучно, если рабочие выкажут свой патриотизм- захотят отправиться на войну с большевиками, тогда можно и повеселиться, - открыть буфет, устроить танцы, но не это главное. Нужны умные ораторы, которые могли бы увлечь мощным словом черную толпу, пробудить в ней желание драться... За кого именно драться, Фунтиков сказать вслух не мог, ибо хорошо понимал, что асхабадские железнодорожники давно уже поняли, как они жестоко обмануты, и ждут только случая, чтобы свергнуть ненавистный, предательский эсеровский исполком и изгнать из Туркмении англичан...

К восьми вечера зал железнодорожного собрания, вместимостью до тысячи человек, был забит до отказа. На сцену поднялся рабочий президиум во главе с Фунтиковым. Он - в сером костюме, пои галстуке. Более скромно выглядел член исполкома Иванов, избранный председателем митинга. Да и надеялся он на успех дела меньше, нежели его лидер. Большевики, заняв места в зале, еще до открытия митинга уже злословили о «государе» Фунтикове, возбуждая железнодорожников. То тут, то там в рядах возникали взрывы смеха. Десятка два прокламаций с памфлетом на Фунтикова ходили по рукам - их зачитывали вслух и шумно потешались: «Божиею милостью мы. Фунтиков, 1-й Император и Самодержец Асхабадский, царь Красноводский, Царь Кизыл-Арватский, великий князь Казанджикский, великий князь Джебельский, князь Узун-Сукский... и прочая, объявляем всем нашим верноподданным, что мы в Союзе с любезными Сердцу Нашему дворянством и буржуазией объявили беспощадную войну подлому рабочему классу и крестьянству, дерзнувшим свергнуть власть помещиков и капиталистов в лице возлюбленного нашего монарха Николая Александровича и Благоверного Временного правительства и установить свою безбожную рабоче-крестьянскую власть...»

- Граждане асхабадцы, прошу вашего внимания! - Иванов зазвонил колокольчиком над головой. - Прошу спокойствия! Разрешите, с вашего соизволения, считать митинг открытым. Слово предоставляется председателю ВИКа...

Иванову не дали договорить.

- Долой асхабадское правительство!

- Долой англичан - мировых разбойников!

- Долой фронт! Да здравствует мир с ташкентскими большевиками!

- Да здравствует товарищ Ленин - вождь большевиков! - понеслось со всех рядов.

Фунтиков стоял у трибуны с поднятой рукой - сначала жалко улыбался и требовал: «Перестаньте, перестаньте, граждане... Да вы что, пьяные, что ли?», но видя, что дело принимает нешуточный оборот, принялся угрожать, пытаясь перекричать беспрестанно несущиеся призывы из зала. Дабы не дать «развернуться» Самодержцу Асхабадскому, на сцену поднялись человек десять рабочих, согнали Фунтикова с трибуны. Студент Сердюк вырвал у председательствующего колокольчик, зазвонил им и в мгновенно наступившей тишине объявил:

- Давайте дадим слово самим рабочим... Зотову, например... Иван Романович, вы старый человек, у вас мудрости побольше, чем у асхабадского государя, скажите, как быть рабочему классу.

- Можно, конечно... - Зотов встал и поднялся на сцену. - Я думаю, товарищи, свергать нам надо самодержца Фунтикова. А то он всех нас мишенями сделает. Свои же братья и расстреляют нас на войне. Негоже это... И англичан надо гнать - они засиделись дюже...

- Ах, вот как, значит! - Фунтиков взвизгнул и забегал перед столом президиума. - Я закрываю митинг... Именем исполкома... Прошу, господа, покинуть президиум...

Члены ВИКа встали из-за стола и, смущенно ухмыляясь и хмурясь, ушли со сцены. Остался лишь один Иванов.

Зотов еще не успел спуститься со сцены, как тут же поднялся Кадыгроб.

- Есть предложение, товарищи. Долго не митинговать, и так все давно всем понятно. Давайте направим делегатов по линии железной дороги - пусть поднимают народ против оккупантов-англичан и деникинцев, о Фунтикове уже не говорю - о нем давно все сказано. Судить его надо, гада, вместе со всем белым исполкомом... Давайте также выберем делегатов - чтобы пошли они в тюрьму и от нашего имени освободили политических заключенных!

Зал одобрительно гудел и утопал во всплесках аплодисментов после каждой фразы Кадыгроба. Он начал называть фамилии делегатов - кому идти к тюремному начальству, кому ехать в Кизыл-Арват и Красноводск... Речь его неожиданно прервал Иванов, показывая поданную из-за кулис записку. Из первых рядов донеслось:

- Ладно, пусть прочитает!

- Дайте ему слово!

Иванов подошел к трибуне, зачитал:

- «Граждане асхабадцы! Всякое выступление против асхабадского правительства английское командование в корне подавит силой оружия... Глава Британской миссии Маллесон...»