Я читаю о пациентах, которые пережили по четыре операции. Даже в таких случаях есть успехи, даже после пяти рецидивов. Одна женщина перенесла шесть пересадок костной ткани за десять лет, и продолжает жить, и кровь чужих людей румянит ей щеки. Двенадцать лет на ремиссии и жесткой веганской диете. Другие, которые так долго боролись и победили, благодарны иглотерапии, спирулине, пророщенной пшенице, витамину В, йоге и молитвам.
Я надеюсь, он не опустил руки.
Три утра. Мой мозг кипит. Я проверяю Фейсбук, надеясь, что он будет там, светиться в онлайне зеленой точкой.
Конечно, его нет. Но я все равно набираю сообщение.
Зак, хватит врать. Я знаю, что ты дома.
Нет, получается, что я наезжаю. Он в больнице всегда находил добрые слова. Надо попробовать еще раз. Не торопись. Реви, подумаешь, не страшно.
Письмо отбирает у меня все силы, какие были. Все, что я когда-нибудь писала раньше, было обо мне. Все, что думала и делала – всегда было обо мне.
Надеюсь, что на этот раз получилось хоть что-то для него.
Мия
Мама заглядывает утром. Я заснула за ноутбуком, с пальцами на клавиатуре.
– Мия.
– Почему он не сказал мне?
– Мия, вставай. Иди, умойся.
Пока я стою в ванной, мама звонит на ферму. Я слышу обрывки разговора, но они не складываются в четкую картину. Позже мама объясняет:
– Бекки сказала, что нам будут рады. Просто не хочет, чтобы мы потратили время впустую.
– А чего хочет Зак?
Мама разводит руками.
– Бекки сказала, что он ни с кем не разговаривает.
– Вообще?
– Он ходит в школу, но дома молчит. Во всяком случае, отказывается говорить о рецидиве. Хочешь съездить?
– Как-то неправильно просто взять и нагрянуть.
– Но ты хочешь?
– Мам, но он же не хочет меня видеть.
– Мия, не домысливай, что у него в голове. Думай за себя, – говорит мама и, придерживая меня за плечи, заглядывает мне в лицо. – Ты – чего хочешь?
Это легкий вопрос. Я хочу к нему. Всем сердцем и всем телом и душой.
Мама звонит на работу.