Зак и Мия

– Блин, да все равно. Просто это ужасно глупая смерть.

Я достаю леденец от кашля и отправляю его в рот.

– Бывают смерти и поглупее.

– Глупее, чем сдохнуть от хрени на лодыжке?

– Ну, можно еще помереть, поливая рождественскую елку с включенной в сеть гирляндой.

– Только так, Хельга, не бывает.

– Так было с тридцатью одним человеком, причем только в Австралии.

Я слышу, как она смеется, и тошнота отступает. Я продолжаю:

– Или вот, например, ты знала, что три австралийца в год умирают от того, что лижут батарейки?

– Ты гонишь.

– He-а. Потом, бывают еще неудачные взаимодействия с торговыми автоматами. На всякий пожарный, если автомат не захочет выдавать тебе чипсы, сразу сваливай.

– Ты прикалываешься надо мной?

– По-моему, прикалываются те, кто умудряется утонуть в канализации.

– Да ладно! Так реально бывает?

– Ну вот в прошлом году какой-то мужик в Нью-Йорке свалился в коллектор.

– Блин.

– Цистерны довольно популярны в этом плане. В Индии шестеро рабочих свалились в чан томатного соуса.

– Шестеро сразу?

– Один упал, остальные полезли спасать, ну и…

– Ты по ходу сочиняешь.

– Вот те крест. Люди помирали в растительном масле, пиве, бумажной пульпе…

– Я бы выбрала смерть в чане с шоколадом.

– Было. Нью-Джерси, 2009-й. Двадцатидевятилетний мужчина…

– Откуда ты все это знаешь?

– У меня много свободного времени.

Я слушаю ее дыхание и жду следующего вопроса.

– Хельга, а если бы у тебя был выбор…

– Чан, наполненный Эммами Уотсон.

– Ого, у тебя был готов ответ.

– Разумеется. А у тебя готов?

– Ну, раз шоколад уже застолбили, пусть будет чан с мармеладом. А ты вообще в курсе, что Эмма Уотсон существует в единственном экземпляре?

– Да мне одной и хватит.

Мия смеется.

– Ну-ну, удачи.

Рядом со мной гудит монитор с показателями. Я и забыл про него. Последние пять минут вокруг меня не было ни аппаратов, ни лекарств, ни лейкемии. Только разговор с живым человеком на том конце трубки. Я надеялся, что Мии станет полегче, но не ожидал облегчения и для себя.

– Мия, вообще-то раком заболевает каждый второй человек, – говорю я. – У нас с тобой он приключился довольно рано, так что мы вылечимся и отстреляемся раньше других.

– Я бы все-таки предпочла заболеть в старости.

– Кстати, слушай…

– Что?

– Полоскалка мерзкая, но реально помогает от язвочек во рту.

– Медсестры то же самое говорят.

– Еще помогает рассасывать кубики льда.

– Серьезно?

– Мне можно верить.

Я ничего особенного не имел в виду, но она замолкает, словно ей надо всерьез об этом подумать. А потом она произносит:

– Я верю.

Зак

– Как ты? – спрашивает Нина. Говорят, я тут уже 44-й день. – Справляешься без мамы?

– Я вообще-то большой мальчик.

Нина улыбается и вручает мне четыре таблетки, два леденца для горла, три витаминных пилюли и гигиеничку со вкусом папайи. Затем достает из кармана ушной термометр и меряет мою температуру, как мне кажется, слишком долго, задумчиво уставившись куда-то между кроватью и стеной. Она выглядит усталой. На заколке в ее волосах маленькая коала крепко вцепилась в ветку.

– Тридцать восемь? – предполагаю я.

– Тридцать семь и пять, – говорит она. – Неплохо. Ты как себя чувствуешь?

– А ты?

– А я-то при чем?

– Выглядишь ты так себе.

– Ах ты льстец. Видимо, выздоравливаешь, – она неубедительно улыбается и записывает мою температуру. – Ну, чего ждешь от нового года?

– Что он будет получше старого.

– Да уж, хорошо бы. Ладно, не вешай нос, Зак.

– Не вешаю, – отзываюсь я, хотя из нас двоих это пожелание подходит ей куда больше.

Нина несмешно моет руки и выходит.

Поскольку мамы нет, я совершенно не в курсе событий отделения. Мия тоже молчит. Я на всякий случай не выхожу из Фейсбука, но она в оффлайне.

Разные люди постят на ее страницу приглашения на всякие новогодние вечеринки. Никто так и не знает, что адресат подключен к аппаратам химии и гидратации. Мия, похоже, верит, что эти два мира могут существовать отдельно. Что если молчать про онкологию, то она как будто понарошку.

В полночь за окном с шипением и свистом взрываются фейерверки, рассыпаясь в небе золотыми и розовыми искрами. Где-то вдалеке голоса и гудки: люди празднуют. В отделении раздаются звуки хлопушек и веселые возгласы. Я пишу Мии:

С Новым годом!

Она не отвечает.

Новый год беззвучно и вкрадчиво накрывает мир.

Простуда – Зак, 0:1. Кому интересно: тромбоциты 48, нейтрофилы 1000. Это хорошая новость. А также: с НГ всех! Надеюсь, в субботу выпустят.

Нина по моей просьбе фотографирует меня. Я сижу в постели, подняв вверх большие пальцы, мол, все окей. Мое лицо стало менее одутловатым. Похоже, что новый костный мозг внутри наконец помог мне обновиться и снаружи.

Я ставлю новый снимок себе на юзерпик вместо Хельги. Комплименты текут рекой.