Заговор Елизаветы против ее сестры Марии Тюдор

– …То я буду вспоминать вас добрым словом, – сказала Елизавета.

– А это уже немало, – вздохнул сэр Джон. – Прощайте же, моя принцесса.

– Прощайте, мой славный сэр Джон.

Он пошёл к калитке и, обернувшись, увидел, как Елизавета помахала ему рукой.

* * *

Покидая Лондон, сэр Джон неспешно и большим удовольствием пообедал в «Свиной голове». Трактир был снова переполнен: слухи о том, что здесь готовился заговор против королевы, привлекли в «Свиную голову» десятки посетителей, каждый из которых считал своим долгом выпить хотя бы кружку эля в этом примечательном месте. Для сэра Джона как почётного завсегдатая нашли отдельную комнатку, – по иронии судьбы, именно ту, где он впервые встретился с сэром Томасом. В соседней комнате, в которой тогда заседали заговорщики, находчивый хозяин заведения устроил что-то вроде выставки орудий их преступления. Сэр Джон понял это по восклицаниям посетителей: «Вот это пистолет! Посмотрите, какой нож! А это – потайной топор!». Сэру Джону хотелось взглянуть на потайной топор, но было лень вставать из-за стола.

Отобедав, он взобрался на свою лошадь и медленно направился к северным городским воротам. Лондон бурлил, как всегда, – распевал песни, ругался, дрался, обирал прохожих, торговал и назначал любовные свидания. Холод и снег нисколько не мешали обычному ходу лондонской жизни, – разве что костры, разведённые прямо на улице, притягивали к себе разношерстную публику, которая с утроенной силой пила, бранилась и устраивала потасовки.

Вскоре сэр Джон проехал мимо собора Святого Павла. Богослужение ещё не началось, но народу здесь было много – в основном, молодёжи. Было не похоже, что все эти франтоватые джентльмены и нарядные леди пришли к Святому Павлу молиться – сэр Джон готов был биться об заклад, что сегодня они не вспомнят «Отче наш». Посмеиваясь и от всей души желая молодым людям приятного времяпровождения, он поехал дальше.

Шумные яркие улицы центральной части города сменились вскоре унылыми и блёклыми улочками окраины. Сэр Джон вдруг прочёл пришедшие на память стихи:

Царь ассирийский, что в дни мира жил,
Дух осквернив для низменного чувства,
В войну, не возгорясь отвагой, был
Разбит, не знавший ратного искусства.

Сменил он поцелуи на мечи,
На латы дамский поменял альков,
Пиры же – на солдатские харчи,
И шлем был тяжелей его венков.

И он, что имя мужа не стяжал,
Что в женственном купался наслажденье,
Что слабым был, от трудностей бежал,
Когда и честь утратил, и владенья, —

На троне горд, дрожащий пред пучиной, —
Убил себя, чтоб в чем-то быть мужчиной.

…Нагруженная повозка больно задела ногу сэра Джона, и грубый мужской голос прорычал:

– Чего вы тут бормочете? Что встали на пути, господин? Ехали бы лучше своей дорогой и не мешали другим.

– Вы правы, мой друг, – отозвался сэр Джон, – поеду своей дорогой и не буду никому мешать… Ну же, Арабелла, – потрепал он лошадь по гриве, – вперёд! Выедем за ворота, там будет свободнее. Что нам ещё надо, кроме воли и покоя, – остальное всё в прошлом. Жизнь прошла, – и слава Богу, ведь если бы жизнь была хорошей штукой, человек не плакал бы, появляясь на свет… Вперёд, Арабеллла, вперёд!..