Загадочная пленница Карибов

— Возможно, она сейчас тоже моется, — весело подмигнул Магистр, намыливая голову. — Во многом можно упрекнуть здешнее заведение, только не в экономии на горячей воде! — он передал кусок мыла Витусу.

— Спасибо, Магистр, — Витус очнулся от грез.

— Уи-уи, этот грог мне ой как кучеряво! — Коротышка довольно присвистнул, выпятив свои рыбьи губки, и пустил в воду газы. С бульканьем на поверхность поднялись пузырьки и, лопаясь, распространили вокруг далеко не волшебный аромат. — Хи-хи!

— Обязательно надо было это делать? — недовольно проворчал Магистр, смывая из кувшина мыльную пену с головы. — Твои манеры, Коротышка, оставляют желать лучшего!

— Уи-уи, хи-хи-хи!

— Я ощущаю себя черепахой, опрокинутой на спину, — сказал Витус.

Но все его чувства были устремлены совсем в другую сторону. Что сейчас делает Арлетта? Он подумал, что так ни разу и не поцеловал ее, даже нежно обнимая на трапе «Бойстерес». Слишком много было вокруг любопытствующих. Любопытные зеваки? Разве в них дело? А может, он просто не решился? Наверное. Он и сам не знал. Знал только, что надо это наверстать. Это и… другое. Как? Когда?

Магистр широко зевнул:

— Пожалуй, пора отдаться в объятия Морфея! — Он вылез из ушата, вытерся большим полотенцем и голым, в чем мать родила, залез под простыню на своем ложе. — Чего понапрасну одеваться? Это я смогу сделать и завтра.

— Я уже засыпаю, — сказал Витус, покривив душой.

Он тоже вылез и достал из сундука Таггарта чистую рубашку: напяливать на себя грязное белье после такой упоительной ванны было неприятно. Одевшись, он наклонился и выловил из ушата Коротышку. Поставил его на ноги и встряхнул. Энано был так мал, что хватило сухого кончика полотенца, чтобы вытереть его.

— Грамерси, Витус!

— Не стоит благодарности, друг!

Они оба улеглись, и вскоре Витус услышал ровное дыхание Коротышки, перебиваемое храпом Магистра.

У него самого сна не было ни в одном глазу. Он напряженно прислушивался к звукам и шорохам в соседней комнате. Ничего. Может, она спит? Стены толщиной с пергамент, что-то ведь должно быть слышно! Нет, только шум большого города за окном. Витус потушил лампу подле своей кровати в надежде, что темнота поможет ему заснуть. Все наоборот! Темнота напомнила ему ночь в «L’Escargot». Когда он с Луизой… А Луиза оказалась Арлеттой… Он спал с Арлеттой! Господь всемогущий, если бы он тогда понял! Что она думала, когда вела его в свою каморку? Она была в таком отчаянии… И такой страстной!.. Как случилось так, что он ее не узнал? Почему она не показала ему своего лица? Может, у нее и правда было кожное заболевание? Она давала ласкать себя всю… кроме лица… Сон никак не приходил.

Витус снова прислушался. Ничего.

Коротышка и Магистр мирно посапывали. Только он лежал без сна. И томился. Может, она ждет его?

Недолго думая, Витус поднялся, выскользнул в коридор и остановился перед ее дверью. Здесь мужество покинуло его. А если он нежеланен? Но ведь она привела его в свою каморку в «L’Escargot»! Значит, она его любит? А если так, то она так же страстно желает его, как и он ее? Витус набрался духу и тихонько постучал.

— Да?

Это был ее голос. К его величайшему облегчению, в нем не звучало ни страха, ни обиды — только желание. Желание? Он повернул ручку. Она подалась, и он вошел.

— Я… я не успел тебя поцеловать… — запинаясь, промямлил Витус.

Арлетта полулежала на своем ложе. Ее лицо светилось в неверном пламени свечи.

— Да, — улыбнулась она, и эта улыбка была прекраснее утренней зари. — Но мы можем это исправить.

Витус бросился к ней и заключил в свои объятия.

— Как я люблю тебя! О, как я тебя люблю! Арлетта, ты — моя жизнь! — Он почувствовал, как слезы заструились по его лицу, но он не заботился об этом. — Арлетта! О, Арлетта! Если бы ты знала, как мне тебя не хватало! И сколько всего произошло с нашей… с нашей ночи на «Фениксе»!

— Ты вроде бы хотел меня поцеловать… — прошептала она и притянула его к себе. — Теперь я поцелую тебя.

Ее губы были теплыми и мягкими. Он почувствовал, как в нем разгорается желание.

— Расскажи мне все, что с тобой было, — шептала она ему на ухо. — Расскажи все, что произошло после той ночи.

— Много чего случилось. Даже не знаю, с чего начать.

— Ты мне изменял? — лукаво спросила она, прихватив медальон у него на груди.

Вместо ответа он открыл его, и ее глазам предстала миниатюра с изображением Мадонны. «Madre dolorosa», — прочитала она надпись.

— Да, Матерь Скорбящая. Не поверишь, но этот медальон я получил от Фрэнсиса Дрейка лично, и медальон спас мне жизнь.

Витус рассказал, как все было, и с улыбкой добавил:

— Но была у меня и другая женщина. Она работала служанкой и звали ее Луиза. Такой прекрасной женщины свет еще не видывал!

Арлетта звонко рассмеялась, а потом вдруг посерьезнела, на ее глаза опустилась тень:

— Это были для меня трудные времена. Трудные и счастливые одновременно. В «L’Escargot» ты все время был рядом и так же далек. Я не могла тебе открыться. Не хотела, чтобы ты видел меня обезображенной.

— Так у тебя и вправду было кожное заболевание? На лице?