Загадочная пленница Карибов

— Ты самый милый пастор из всех, кого я знаю, — тихо сказала Филлис.

Все еще февраль A.D. 1578

Состояние нашего здоровья ухудшилось. Мы совершенно ослабели и двигаемся только тогда, когда в том есть насущная необходимость, и тоскуем по тому, чтобы пройти нормально хотя бы двадцать шагов. Двадцать шагов по ровной доброй английской земле! Теснота шлюпки становится невыносимой!

В последнее время, когда на море чуть больше волнения, у многих из нас нарушается равновесие. Что это, морская болезнь? Или просто слабость?

Магистр и Коротышка страдают от бесконечных нарывов, которые я худо-бедно вскрываю ножом.

Уже два дня не было дождя. Снова поймали осьминога, на этот раз намного больших размеров. Но из-за слабости не смогли поднять его на борт. Хьюитту пришлось перерубить удочку. Теперь, без крючка, шансы поймать рыбу равны нулю.

Лодка дает течь и требует непрестанного внимания. Ладно бы только вода, но еще и шквалы и волны дают о себе знать. Только брат Амброзиус и мисс Филлис производят впечатление полнейшего умиротворения. Он по-прежнему обучает ее латыни.

— Звезда, дочь моя, на латыни будет stella.

— Но я уже это знаю, отец, stella ты мне уже называл. — Филлис прижалась к Амброзию и устремила взгляд в ночное небо.

— Разве? — Монах уже и не пытался отодвинуться. Это не имело смысла: Филлис все равно придвигалась к нему, вовсе не замечая, что он хочет сохранить некоторую дистанцию. В последние дни они взяли за обыкновение сидеть вечерами друг подле друга в средней части «Альбатроса».

— Ну хорошо. А луна называется…

— …Luna. Это ты тоже уже говорил.

Амброзиус покусал губы. Каждый раз, когда она была так близко, он рассредоточивался. Филлис нащупала его руку и положила себе на колени. Целый фейерверк внезапных чувств взорвался в нем.

— Сириус светит сегодня особенно ярко, — пробормотал он. — Посмотри вон туда, чуть позади тебя, и увидишь.

Он облегченно вздохнул, когда она отпустила его руку и повернулась назад.

— Сириус — самая яркая звезда нашего неба, — продолжал он.

— Какой он красивый… — Филлис не отводила взора от звезды. — Наверное, и там живет Бог!

— На Сириусе? — Амброзиус минуту поколебался и ответил: — Да, дочь моя, Он везде.

— И там? Там тоже? — она показала на скопление звезд возле Сириуса.

— Ты показываешь на созвездие Ориона. Да, там тоже Бог. — Амброзиус обвел рукой северную часть неба. — И на тех звездах, которые образуют созвездия Большой и Малой Медведицы. Вон, посмотри. Видишь — лапы, хвост?..

— Ой, и вправду похоже, а вон там голова! И на них тоже Бог? — Как само собой разумеющееся, она снова взяла его руку.

— Да, Господь вездесущ. В Священном Писании сказано:

Он один распростирает небеса и ходит по высотам моря;

сотворил Ас, Кесиль и Хима[30] и тайники юга;

делает великое, неисследимое и чудное без числа!

— О, как красиво то, что ты говоришь, как красиво звучит!

— Да, красиво. Это стих из Книги Иова. Ты ведь слышала об Иове? Это был человек, чью кротость и набожность хотел испытать Господь, насылая на него неисчислимые беды.

— И что? Он выдержал? — заволновалась Филлис.

— Да, Иов выдержал испытания, но ему было тяжело, очень.

— Нам ведь тоже нелегко, да? Но я думаю, мы тоже выдержим, как Иов. Надо только помогать друг другу! — Она крепко сжала его руку.

Горячая струя прошлась по его телу, и он услышал, как, не отдавая себе отчета, говорит:

— Arnica optima, vitae possessio!

— Что? Что ты сказал? Что-то вроде того, что прекрасно в жизни, нет?

— Э-э… правильно. Я сказал, что подруга — наилучшее владение в жизни.

— О-о-о-о! — Ей не хватало слов. — Такого… такого мне еще никогда никто не говорил!

Она взяла его руку и нежно, очень нежно поднесла ее к своей груди.