Загадочная душа и сумрачный гений

— Пожалуй, этого более чем достаточно. А бомбочек?

— Двух видов, по тридцать каждого.

— Должно хватить. Кстати, Вы сами наши рельсовые фугасы видели? В качествах их уверены вполне?

— Я их изготавливал лично. Так что ручаюсь Вам: их установка действительно займет очень мало времени. Внешне все ящики замаскированы так, что выглядят кучками щебня. При заглублении на десяток сантиметров, их даже летом не найти не догадывающемуся о них человеку, разве что прямо наступив ногой. Ну, или лошадь пробьет копытом…

Но как мы знаем из долгого опыта, казаки патруля по насыпи обычно не ездят. Электропроводные шнуры имеются двух цветов: коричнивые и белые. Смотря по погоде и времени года, — какой именно использовать.

— Прекрасно. В тех гальванических батареях, что мы везем, Вы уверены?

— Вполне. Американские. И пока нас ни разу не подводили.

— Ну, что же, Горо-сан. Будем надеяться, что если нас и задумают осмотреть, в этих Ваших хитроумных тайничках их не обнаружат.

— Для этого нужно разобрать всю повозку, господин генерал.

— Я так и понял. Кстати, лейтенант, а как именно вы оцениваете наши шансы на успех? Не слишком высоко, не так ли?

— Как один к пяти. Или шести. И это лишь в самом лучшем случае. Прошу Вас, не гневайтесь, но ведь говорится: для нидзя — тропа нидзя…

— А самураю — путь самурая, — завершил изречение собеседника пожилой «купец», — И это верно. Даже при всех успехах нашей армейской разведки, по части такой «работы» мы все равно уступаем «воинам тени» Эпохи сражающихся царств. И хорошо, что вы, наши последователи, понимаете это. Как мне представляется, строя новую армию, мы в Японии слишком поспешили слепо копировать европейцев, перенимая у них и хорошее, и плохое. К сожалению… Надеюсь, в будущем вы исправите наши ошибки.

* * *

Монотонный перестук колес под осторожное шуршание дождя где-то над головой. Бархатная полутьма и уютная нега теплой постели. Что еще нужно человеку для хорошего сна и спокойного отдыха? Но заснуть — никак не получалось. Сон упрямо не шел.

Он старался не курить в спальне. Как во дворцах, так и в поезде. Но сейчас желание подымить оказалось просто нестерпимым. Накинув на плечи шерстяной курительный пиджак, давний подарок королевы Виктории, не включая верхнего, света Николай достал из бюро непочатую коробку одесских папирос «от Попова» с ароматным Дюбеком. Распечатал, не торопясь вставил одну в коротенькую трубочку-носогрейку и, щелкнув зажигалкой, первый раз глубоко затянулся…

Смутное, гнетущее чувство какого-то весьма серьезного упущения, по недосмотру или забывчивости недоделанной чрезвычайно важной работы, не отпускавшее с самого момента отъезда из Ляояна, притупилось, уступив место размышлениям о причинах, все эти треволнения вызвавших. Но мог ли он, никогда не имевший повода пенять на свою память, что-то действительно забыть за грохом салютов и фанфар последних дней?

Потушив первую папиросу, Николай тщательно выбил и продул трубочку. Вставил вторую, раскурил…

— Мы где-то прокололись? Как Миша говорит… — произнес он вслух.

Николай доверял своим предчувствиям, искренне считая предупреждениями свыше. А раз так, тем более было над чем поломать голову. Бессонница неспроста приходит. Но о чем бы он не вспоминал в эту ночь, память раз за разом упрямо возвращала его в тот самый день, когда он впервые лично познакомился с Василием Балком и Всеволодом Рудневым. Вернее, с теми загадочными людьми, что представ в их облике, прбыли к нему, в ЕГО Россию, по пути божественного провидения длиною в сотню с лишним лет…

После появления в Зимнем дворце Михаила Банщикова, их юного товарища, которому достало ума, ловкости и везения убедить Николая в том, что чудный рассказ корабельного эскулапа не дерзкие выдумки вульгарного авантюриста, подтверждением ряда фактов, на которые он указал, Государь Всея Руси первый раз в жизни безумно, до потери пульса испугался.

Это был не страх даже. Это была безжалостная пытка страхом. Разом обрушившая во прах всю его привычную систему мировоззрения и мировосприятия.

Да, чисто внешне он сумел спрятать, похоронить этот животный ужас где-то в себе. Охранить от него любимую жену и выстроенный ею милый, уютный мирок их семьи. Силы воли и рассудка хватило, хвала Всевышнему. Но скольких же бессонных ночей и потерянных с ними лет жизни стоило Николаю избавление от мук мрачных сцен гибели Империи! От кровавого кошмара мученической кончины его любимых и близких в грядущем водовороте событий того будущего, откуда Михаил и его друзья пришли. Да, и избавился ли он от них до конца? Вряд-ли.

Но явились эти люди, как он скоро смог убедиться, с искренним желанием помочь России избегнуть всех этих катаклизмов. Вот только не ради его, самодержца, персоны! А единственно лишь во имя спасения десятков миллионов жизней людей, живущих здесь, на одной шестой части суши. Ради их великодержавного, всенародного процветания.

Такие честность и откровенность, выказанные Банщиковым, дорогого стоили…