Загадочная душа и сумрачный гений

— Принесите, пожалуйста, шесть пинт стаута. И еще орешки, если есть.

— Шесть? Все сразу? — Два изумленных изумруда в обрамлении хлопающих ресниц уставились на Максимова.

— Угу. И сразу…

Чудо вихрем порхнуло к стойке, и в этот момент Балк успел перехватить короткий, внимательный взгляд хозяина в их сторону.

«Есть контакт… — удовлетворенно хмыкнул про себя Василий, — Для начала этого века довольно профессионально работает».

Когда кружки, с увенчанным дюймовой шапкой пены напитком темно-шоколадного цвета, появились на столе, вместо того, чтобы немедленно приступить к поглощению их содержимого, что было бы логично, гости, продолжая в полголоса беседовать, аккуратно расставили их по-своему. Четыре штуки в ряд и две по бокам. Словно «нарисовав» на столе крест с длинной рукоятью.

Внимательно проследив за священнодействием, хозяин заведения вытер последние «гильзы» готового к бою стеклянного арсенала, неуловимо кивнув Кэйли, приставлявшей стулья к столам в дальнем конце зала. По прошествии пары секунд, девушка незаметно скользнула в нишу, которая, по-видимому, таила в себе еще одну дверь.

Для кого-то, возможно, — незаметно. Но только не для Балка с Максимовым. Евгений Яковлевич, выразительно взглянув на Василия, невидимым со стороны стойки движением удостоверился, что «Браунинг» в боковом кармане сидит удобно.

«Все правильно, старина. Как говаривал наш ковбой Винни-Пух, если тут окажутся „неправильные пчелы“, никогда не узнаешь, что у них на уме…»

Колокольчик над дверью паба звонко тренькнул, приветствуя новых посетителей. Ими оказались двое парней в коротких куртках и кепи, надвинутых низко на глаза. Не задерживаясь у входа, как будто не обращая внимания на Балка с Максимовым, молодые люди прошли прямо к стойке, о чем-то вполголоса заговорив с пабликэном.

«Кармашки оттопырены. „Веблей“, похоже. Форма для боевиков стандартная. Судя по всему, эти „кАнкретные пацаны“ — группа наблюдения и огневой поддержки. Молоды для контактеров. А сядут они вон туда — за один из двух столиков сбоку. Чтоб Яковличу не под руку…» — оценил вошедших и их намерения Василий. И ошибся.

Один из молодых людей, хохотнув над какой-то шуткой хозяина паба, повернулся к Балку с Максимовым, широко улыбнулся и выдал условленную фразу:

— Джентльмены не помогут разменять мелочь? — после чего чуть развязной походкой подошел к ним и аккуратно, по одному, выложил на темный, мореный дуб столешницы четыре шиллинга. В линеечку, один под другим.

— Хм, почему нет? Помочь можно, — Максимов оценивающе взглянув на незнакомца, доброжелательно хмыкнул, и не спеша достал из кармана еще две таких же монетки, присовокупив их к его серебру. Теперь шесть шиллингов лежали таким же точно крестом, как и стоящие рядом кружки с стаутом.

— Мы рады приветствовать наших друзей, — молодой ирландец чуть поклонился, сняв, наконец, с головы свою клетчатую «лестрейдскую» кепку, — Пойдемте с нами, вас ждут.

Проследовав через зал вслед за «пехотинцами» ИРБ, а в том, кто такие эти ребята, Василий не сомневался, Балк с Максимовым были пропущены в ту самую узкую дверку в стенной нише, куда юркнула рыженькая Кэйли. Они оказались в длинном, узком коридоре с четырьмя дверями вдоль одной из стен, и с пятой, в его дальней, торцевой стене.

— Прошу вас сюда, джентльмены, — шедший впереди молодой человек дружелюбно подмигнул, слегка приоткрывая самую дальнюю из дверей, — Проходите, пожалуйста. Мы останемся здесь, подстрахуем. Можете ни о чем не волноваться.

«Спасибо, парни. Только если что, мы с Яковличем сами подстрахуем кого угодно. Вас в том числе. И до чего же самоуверенный народ эти ирландцы! Может быть, именно поэтому не могут с англичанами совладать до сих пор…»

В комнате, ярко освещенной солнечным светом из широкого окна, выходящего во внутренний двор, их ожидали три человека. Но Василий не успел как следует рассмотреть присутствующих до того момента, как самый крупный и высокий из сидевшей за чаем троицы, вскочил, и гаркнув «Святым Патриком клянусь! Это наш Семизарядный Макс!», сгреб Максимова в медвежьи объятия. Через мгновение к ним присоединился и второй ирландец, сперва даже повернувший Максимова к свету, словно не веря своим глазам: «Боже, и вправду — Макс! Жив! У нас все считают, что ты сгинул под Порт-Артуром!»

С трудом высвобдившись из тисков крепких рук братьев по южноафриканскому оружию, Евгений Яковлевич, едва переведя дух, кивнул Балку и констатировал:

— Ну, вот! Я же предупреждал тогда, что ляп господина Ножина в «Новом крае», вызвавший ваш с Михаилом Александровичем гомерический гогот, нам еще отрыгнется…

Самураи лишь подранили меня, джентльмены. Слегка. А лондонские газеты с визгом восторга перепечатали истерику о «гибели морпехов Великого князя Михаила в Дальнем» от безответственного журналиста. Естественно, «смерть» одного из столь ненавистных им офицеров бурских «коммандос», была преподнесена здесь изюминкой на торте. А про опровержение, что вышло пару недель спустя, никто и не вспомнил, как водится…