Загадочная душа и сумрачный гений

— Василий Александрович, ну зачем опять под…вать! Я тут из кожи вон лез, чтобы все ваши задумки сработали. Да и от себя кое-что добавил, кстати.

А про Ольгу, я тебя очень прошу, — не надо так. Да и сам я не знаю, как оно дальше будет. На брак Николай разрешения не дает. Так, мол, — живите, ваше дело. Пока сквозь пальцы смотрю, будьте довольны. А с бредовыми морганатическими идеями — лучше и не подкатывайтесь. Оленька уже извелась вся, а я… ну, что я могу сделать? Для нее ведь без венчания, грех это все…

— Тю… Василий! Дывись: богатые тоже плачут! Почему не докладывал?

— О чем, Петрович?

— Об «особых отношениях» с особой царствующего дома, мать твою, а не каламбур!

— Петрович! Ну, хватит. И ты туда же. Это же личное…

— Личное? Какое, нафиг, личное, когда за подобные штучки у менее демократичного государя знаешь, что случается? Любофф у него, прости господи.

— Василий Александрович, Вы, извините, конечно, но, во-первых, делу общему от этого только польза. А во-вторых, повторяю: это моя личная проблема. И я, то есть мы…

— Хм… Всеволодыч. Как считаешь, может пора вздуть его? Разочек. ПРАВИЛЬНО. Чтоб понял, перед кем хвост поднимает.

— Василий. Перестань, пожалуйста. Не задирай. Сам хорош: видишь же, наша «особа, приближенная» в растрепанных чувствах.

А ты, Вадим, не ной. Что за пацанство? Любите друг друга? И — слава Богу! Этим и дорожите. А что там, и как дальше вывернет, сейчас не узнаешь. Я так понимаю, что вертят тобой, дорогуша. Причем не хитрости или капризов ради, а просто потому, что у твоей принцессы хреново личная жизнь с ее настройками православными укладывается. Можно понять. И даже посочувствовать. Но изменить что-то быстро — нельзя.

Ты сам-то понимаешь, что этим взвалил на нас еще одну нехилую проблему? Не токмо на себя, любимого. А на нас, на всех. Ибо Николай нас на индивидов не разделяет. Понимаешь?

— Типа того…

— Типа? Чучело ты, а не кандидат на Нобелевку, — Петрович заржал, — Ладно. Слушай инструктаж, герой-любовник. Краткий.

Первое. Нытьем, уговорами и т. п. вы нифига не добьетесь. Ситуация сама должна созреть. Но не по типу сбежать и где-нить обвенчаться, или деток нарожать, чтоб потом этим шантажировать. Это фигня полная. Только отягчающие обстоятельства, не более.

Далее — второе. С Ольгой веди себя уважительно, но твердо. Нежно, любя. Но до истерик не допускай. Готовь к длительной компании. То, что ты знаешь, как Николай не сумел противостоять бракам Михаила и Кирилла, не означает, что он не смог их примерно и жестко наказать. Не забывай об этом, и не вздумай Ольге рассказать про их амурные делишки. Нам подобное нужно, когда мировая драчка в перспективе? Не трепанул еще?

— Нет, конечно.

— И это — правильный ответ, — улыбнулся одними губами Балк, при этом взгляд его оставался спокойным и холодным, — Только, до кучи, на десерт — третье тебе, Вадим. Если ты плохо понимаешь ситуацию, я тебе ее проясню. Ты — не в том положении, когда, ежели что, можно хлопнуть дверью и выйти с гордым видом. Опалы ни для тебя, ни для нас, не будет. Мы здесь — не герои-спасители отечества. Таковой здесь имеется в единственном числе. Звать его — Николай Александрович Романов.

Если мы станем ему неудобными, будут четыре одиночки в Петропавловке, долгое и педантичное «потрошение», на завершающем этапе очень и очень болезненное. Которое, полюбас, закончится 9-ю граммами свинца. Либо уже для сумасшедших — кто до конца не выдержал, и это их счастье. Либо для все еще вменяемых. И им же хуже.

— Это все, логично, конечно. Но, Василий Александрович, поверьте, я с ним общаюсь уже год. Николай не такой, как вы привыкли его воспринимать. Вернее, не совсем такой.

— Вадим. Человек в разных обстоятельствах способен на различные поступки. Тем более, человек внушаемый и болезненно самолюбивый одновременно. И даже просто способный испугаться. За свою семью, например. Понимаешь, о чем это я? Уверен ты на 101 %, что нет такой ситуации — оговора, провокации, доноса — при которой он не решит отделаться от нас, как от лишнего фактора риска?

— На 101 %?.. Нет. Не уверен…

— Вот, о том и речь, мой дорогой. Так что: обиду проглотить. Принять предложенные Николаем правила игры и терпеть. Оставаться для него верным товарищем, лекарем сына, а теперь, как я понимаю, еще и жены, и, вообще, незаменимым помощником. И при этом помнить, что тебя терпеть не может его дядюшка Алексей Александрович. Да вдобавок еще, бешено ревнует к Николаю Александр Михайлович. Его «милый Сандро».

Про господина Витте я вообще молчу, ты сам понимаешь откуда ветер, если парни Азефа тебя грохнуть попытались. Но если ты вдруг не разобрался до конца в том, что у тебя под носом творится, знай: за Юличем стоят не только евреи-банкиры доморощенные, но и парижский Ротшильд. И не сам по себе Витте с ними закорешился, а благодаря своим покровителям из Священной дружины — обожателям французской кухни, красот Ниццы и франков в ассигнациях — генерал-адмиралу и Великому князю Владимиру. И НикНик по твоему адресу тоже не стесняется. По калибру врагов нашел, короче. Расклад понятен?

— Понятен…