Загадка Ситтафорда. Почему не Эванс?

– Ах, леди Фрэнсес, – сказала сиделка, – очень милые цветы. Давайте я поставлю их в воду.

Она вышла из палаты. Фрэнки села на стул, явно предназначенный для посетителей.

– Ну-с, Бобби, – сказала она, – что все это значит?

– Эх, и не спрашивай, – отвечал Бобби. – Я здесь – настоящая сенсация. Восемь гранов морфия. Обо мне собираются написать в «Ланцете» и «БМЖ».

– А что такое «БМЖ»? – поинтересовалась Фрэнки.

– «Британский медицинский журнал».

– Ясно. Дуй дальше. Выдай еще парочку трескучих сокращений.

– Да знаешь ли ты, моя девочка, что полграна – это уже смертельная доза. Я должен был умереть уже шестнадцать раз. Правда, известен случай, когда человек остался жив после шестнадцати гранов, и все же восемь тоже неплохо, правда? Я – герой этого заведения. Такого больного у них никогда не было.

– Надо же, как повезло людям!

– А что, разве нет? Теперь им есть о чем болтать с другими пациентами.

Сиделка внесла вазы с лилиями.

– Ведь правда, сестра, у вас еще не было такого больного, как я? – с жаром спросил Бобби.

– О, вам бы не здесь быть, – сказала сиделка. – По всем законам, вам бы давно лежать на кладбище. Но, как говорится, только хорошие люди умирают молодыми… – Она хихикнула и вышла.

– Ну вот, – сказал Бобби, – я еще прославлюсь на всю Англию, увидишь.

Он продолжал болтать. Все признаки комплекса неполноценности, проявившего себя во время последней встречи с Фрэнки, теперь исчезли без следа. Бобби испытывал эгоистическое удовольствие, во всех подробностях муссируя тему своей болезни.

– Достаточно, – осадила его Фрэнки. – По правде говоря, меня не очень интересуют желудочные зонды. Послушать тебя, так можно подумать, что до тебя никто не травился.

– Мало кто выживал после восьми гранов морфия, – не унимался Бобби. – Но, черт побери, на тебя это не производит должного впечатления.

– Какое расстройство для твоих отравителей!

– Известное дело. Зря пропал хороший морфий.

– Он был в пиве, да?

– Ага. Понимаешь, кто-то нашел меня, когда я спал как убитый, попытался разбудить, но не смог. Тогда они встревожились, отнесли меня на ферму и послали за врачом…

– Остальное я уже знаю, – поспешно сказала Фрэнки.

– Сначала они думали, что я принял эту дозу нарочно. Затем, когда я все рассказал, они нашли бутылку там, куда я ее запулил, и сделали анализ. Того, что там оставалось, видимо, хватило.

– Никаких предположений относительно того, как морфий попал в бутылку?

– Глухо. Они поспрашивали в кабачке, где я ее купил, открыли другие бутылки, но все было в полном порядке.

– Кто-нибудь подложил морфий в бутылку, пока ты дрых?

– Вот именно. Я помню, что этикетка на горлышке как-то отклеивалась.

– Ну, – задумчиво кивнув, сказала Фрэнки, – это доказывает, что я была права тогда, в поезде.

– А в чем права-то?

– В том, что этого человека, Причарда, спихнули с утеса.

– То было не в поезде. Ты сказала это на станции, – слабо возразил Бобби.

– Это одно и то же.

– Но почему?

– Милый, это же очевидно. Почему кому-то надо убрать тебя с дороги? Ты же не наследник состояния или что-нибудь такое.

– Как знать? Какая-нибудь двоюродная тетя, о которой я никогда не слыхал, где-нибудь в Новой Зеландии или каком-то таком месте могла оставить мне все свои деньги.

– Вздор. Она бы сначала с тобой познакомилась. А если она тебя не знала, так на кой оставлять деньги четвертому сыну? Господи, да в нынешние времена даже у священника может попросту не быть четвертого сына. Нет, дело совершенно ясное. От твоей смерти никто не получит никакой выгоды, это исключается. Значит, остается месть. Ты, часом, не соблазнил дочку аптекаря?

– Да что-то не припомню такого, – с достоинством сказал Бобби.

– Известное дело. Соблазняют нынче столь часто, что и не считают. Но, по-моему, ты вообще еще никого не соблазнял, это сразу видать.

– Ты вгоняешь меня в краску, Фрэнки. Да и почему это непременно должна быть дочь аптекаря?

– Свободный доступ к морфию. Раздобыть его не так-то легко.

– Ну, я не соблазнял дочь аптекаря.

– И ты не знаешь, есть ли у тебя враги?

Бобби покачал головой.

– Ну вот, – победно сказала Фрэнки. – Значит, это из-за человека, которого столкнули с утеса. Что думает полиция?

– Они считают, что это был какой-то сумасшедший.

– Вздор. Сумасшедшие не бродят где попало с неограниченным запасом морфия, выискивая бутылки с пивом, куда можно его засунуть. Нет, кто-то столкнул Причарда с утеса. Через минуту или две появляешься ты, и убийца думает, что ты видел, как он это сделал. И решает убрать тебя с дороги.

– По-моему, не очень убедительно, Фрэнки.

– Почему нет?

– Ну, прежде всего, я ничего не видел.

– Да, но он-то этого не знал.

– А если бы и видел, так заявил бы на дознании.

– Оно, конечно, так, – неохотно признала Фрэнки и задумалась на пару минут. – А вдруг он решил, что ты что-то видел, но не придал значения, а на самом деле это было важно. Звучит как тарабарщина, но ты улавливаешь мысль?

– Да, – Бобби кивнул, – я понимаю, что ты имеешь в виду, но почему-то это кажется весьма сомнительным.

– Я уверена, что это связано с тем делом на утесе. Ты был там. Первый человек, который оказался…