Загадка Рунного Посоха

Пока Хокмун отражал удары безумца, Оладан и Д’Аверк навалились на того сзади, схватив его за руки. Дважды он стряхивал нападавших, но потом, лягаясь, упал, и они связали его куском каната. Он уже лежал неподвижно, по-прежнему смеясь, с пеной у рта и невидящими глазами.

— Что толку от него живого? — с вежливым любопытством осведомился Д’Аверк. — Почему бы не перерезать ему глотку и покончить с ним?

— Вот почему, — ответил Хокмун, показывая кольцо. — Кольцо, которое мы только что нашли. Оно принадлежало Ийссельде, дочери графа Брасса. Я хочу знать, как оно попало на этот корабль.

— Странно, — нахмурился Д’Аверк, — я считал, что девушка в Камарге и ухаживает за отцом.

— Так значит, граф ранен?

— Да, — улыбнулся Д’Аверк, — но Камарг все еще держится. Я пытался смутить ваш дух, герцог Дориан. Я не знаю, насколько тяжело ранен граф Брасс, но он все еще жив. И этот его мудрец, Боджентль, помогает ему командовать войсками.

— И вы ничего не слышали об Ийссельде? Ничего о том, что она покидала Камарг?

— Нет, — нахмурился еще больше Д’Аверк. — Но я, кажется, припоминаю… Ах да, в армии графа Брасса служил человек. По-моему, к нему нашли подход и уговорили похитить девушку, но попытка оказалась неудачной.

— Откуда вы знаете?

— Хуан Минага, тот человек, исчез. Надо полагать, граф Брасс казнил его, когда раскрыл измену.

— Мне трудно поверить, что Минага стал предателем. Я немного знал его, он был капитаном кавалерии.

— Был взят нами в плен при второй атаке Камарга, — улыбнулся Д’Аверк. — По-моему, он был германец, а в наших руках оказались его родственники…

— Вы шантажировали его!

— Его шантажировали, но не приписывайте мне эту честь. Я лишь слышал об этом во время совещания в Лондре, собранном Королем Гуоном, чтобы проинформировать нас о ходе кампаний, что мы ведем в Европе.

— Но что, если Минага преуспел, но не сумел добраться до ваших людей с Ийссельдой в руках и был по дороге перехвачен людьми Безумного Бога…

— Они никогда бы не забрались так далеко, — с сомнением покачал головой Д’Аверк, — как, например, на юг Франции. Попади они туда, о них сразу же стало бы известно.

— Тогда как же все объяснить?

— Давайте спросим у этого джентльмена, — предложил Д’Аверк, ткнув носком сапога безумца, чьи смешки стали почти неслышны.

— Будем надеяться, что от него можно будет добиться хоть чего-то вразумительного.

— Я думаю, мы добьемся этого при помощи боли, — сказал Д’Аверк.

— Сомневаюсь, — ответил Хокмун. — Они не знают страха. Надо попробовать другой метод. — Он с отвращением посмотрел на связанного безумца. — Оставим его на время, пока он немного успокоится.

Они поднялись на палубу, закрыв за собой крышку люка. Солнце начало садиться и уже было видно побережье Крыма — черные скаль; четко выделялись на фоне пурпурного неба, вода была спокойна и пестро окрашена тускнеющими солнечными лучами, а ветер постоянно дул на север.

— Будет лучше поправить наш курс, — предложил Д’Аверк, — мне кажется, мы немного забираем на север. — Он подошел к штурвалу, отвязал его и повернул на несколько румбов к югу.

Хокмун рассеянно кивнул, глядя, как Д’Аверк, откинув большую кабанью маску, опытной рукой направляет курс корабля.

— На сегодняшнюю ночь нам придется встать на якорь подле берега, а утром войти в порт, — сказал Оладан.

Хокмун не ответил. Голова его была забита вопросами, на которые он не мог найти ответа. Приключения последних двадцати четырех часов истощили запас его душевных и физических сил, а тревога о невесте могла довести до безумия, не менее жуткого, чем у человека в трюме.

Поздно ночью они изучали лицо человека, которого пленили, под светом подвешенных под потолком фонарей, раскачивающихся вместе с кораблем и отбрасывающих перемещающиеся тени на стенки трюма и кучи награбленного имущества. Где-то взвизгнула крыса, но никто не обратил на это внимания. Все немного отдохнули и чувствовали себя менее напряженно.

Хокмун опустился на колени рядом со связанным человеком и прикоснулся к его лицу. Глаза мгновенно открылись и уставились на окружающих его людей. Безумия в них больше не было, скорей они казались озадаченными.

— Как тебя зовут? — спросил Хокмун.

— Кориантум из Керчи. Кто вы? Где я?

— Тебе следовало бы знать, — ответил Оладан. — На борту собственного корабля. Разве ты не помнишь? Ты и твои приятели напали на наше судно. Был бой. Мы спаслись от вас, а ты поплыл за нами и пытался нас убить.

— Я помню, как поднимали парус, — недоуменно произнес Кориантум, — и больше ничего. — Он попытался подняться. — Почему я связан?

— Потому что ты опасен, — отозвался Д’Аверк. — Ты безумен.

Кориантум рассмеялся чистым естественным смехом:

— Я безумен? Чушь!

Трое путешественников переглянулись. И вправду, в этом человеке, казалось, и намека не было на безумие. Лицо Хокмуна отразило понимание:

— Какое последнее событие ты помнишь?

— К нам обращался с речью капитан.

— И что он сказал?

— Что мы должны принять участие в церемонии — выпить особый напиток… Больше ничего особенного… — Кориантум нахмурился. — Мы выпили напиток…

— Опиши ваш парус?

— Парус? Зачем?

— Было в нем что-то особенное?