Загадка последнего Сфинкса

Живое мимолетно, хрупко и порочно. В нем всегда есть изъян, заложен изначально. Словно в бабочке, несущей на себе чело смерти. Она порхает с цветка на цветок, пьет сладкий нектар, будто не понимает, что уже — заложница тлена и разложения. Маленькая девочка, стройная девушка, зрелая женщина — все они направляются к своей гибели. Я хотел спасти их души.

Я любил их и прятал свою страсть в глубине сердца. Я люблю их и сейчас.

Я люблю вас… мои белые лилии, растущие в земных долинах. Но только одну я могу забрать с собой.

Я отомстил за вас. Я освободил вас. Я наказал ваших обидчиков… и принес их головы моей рыжекудрой повелительнице. Моей Махе! Я — всего лишь послушный и неумолимый меч в руках Эроса и судьбы. Увы, предвкушение мести слаще самой мести — я познал это в полной мере. Но Сфинкс доволен. Его послали боги, чтобы держать людей в страхе. Он пришел ко мне, прильнул, посулил бесценный дар. И я впустил его. Он научил меня любить — и ненавидеть. Он показал мне путь к свободе. Он научил меня держать кисть и смешивать краски. Он научил меня переносить на холст дыхание солнца, дрожь огня и блеск золота.

Это он показал мне Царицу Пчел и зажег мою кровь. Но я не сумел удержать ее. И тогда он подарил мне сильфиду… но и она упорхнула. Бабочку я уже из рук не выпущу! Я поймал ее своим волшебным сачком… ей не уйти. Она, Санди, готова была растерзать меня… и жаждала моей плоти. Я презирал ее распутство и жадность, и боготворил ее красоту. Она добивалась моей любви, когда я уже был у ее ног.

Злую женщину тоже можно любить. Гойя обожал Каэтану. Воплощенное зло по-своему притягательно.

Мы оба монстры, Санди! Любовь, замешенная на ненависти, имеет соленый вкус крови. Я презирал тебя за то, что ты отдавалась другим. И загорался еще сильнее. Я дразнил тебя и доводил себя до исступления. Ты выжгла меня дотла…

Я знаю, чего ты хотела, и оставляю тебе все! Если ты найдешь мое завещание, оно вступит в силу.

Голос смолк так же внезапно, как и зазвучал. Астра вынула из магнитофона кассету и показала присутствующим.

— Я получила эту исповедь вечером в воскресенье, после смерти Игоря Домнина. Есть еще вопросы?

Вопросов не было.

* * *

Астра поддела носком сапога кучку снега, улыбнулась. Они с Матвеем решили прогуляться и шли по холодному, продуваемому всеми ветрами скверу.

— Что тебя натолкнуло на мысль о… насекомых? — спросил он.

— Ты удивишься. «Собака Баскервилей»! Помнишь Стэплтона, натуралиста, который ловил бабочек на болотах? Он-то потом и оказался главным злодеем.

— Только это?

— Еще… художники модерна. Они любили соединять разные формы, изображать превращение одного в другое. Женщины-стрекозы, например… осы, змеи. Сфинкс, кстати, тоже гибрид.

Ее ум цеплялся за брошенные вскользь намеки и выстраивал цельную ясную линию вполне осязаемых фактов и событий. Призраки уплотнялись, становились видимыми.

Матвей, наоборот, отталкивался от реально существующего.

— А как ты узнала, что Сфинкс покончит с собой в воскресенье, на Масленицу?