Загадка о тигрином следе

Одиссей узнавал от командира всё больше о происходящем. Оказывается если прежде в налётах бухарцев больше были заинтересованы советники тамошнего правителя, то на этот раз всё обстояло иначе. Теперь самого эмира имелись веские основания для карательной операции против красных. Несколько недель назад бухарской полицией были схвачены нескольких большевистских пропагандистов, которые к тому же собирали информацию об армии эмира и городских укреплениях. Не долго думая, разгневанный правитель велел повесить лазутчиков на центральной площади. В Ташкенте об этом писали в газетах.

И пока правительства соседних государств обменивались дипломатическими нотами, тайно высланный эмиром с одобрения английских советников «Бухарский паша» готовился уничтожить прикрывающий город большевистский бронепоезд, после чего безнаказанно бомбардировать красный Ташкента из английских пушек английскими же снарядами. И отогнать его было непросто. От атак с воздуха сухопутный дредноут был надёжно защищён мощной зенитной артиллерией. Дважды на него посылали «чёрный паровоз» – специальный локомотив с экипажем из добровольцев, который должен был на полной скорости врезаться в неприятеля. Однако обе попытки тарана провалилась: первый высланный брандер был сбит с насыпи метким выстрелом лобового орудия бронепоезда; от атаки второго командир «Паши» смог увернуться, – вовремя скомандовав: «Полный назад!». Машинист бронепоезда выпустил контрпар и перевёл машину в реверс. Локомотив у бухарцев был не изношенный, доставленный морем из Турции, поэтому быстро набрал нужную для уклонения от контратаки скорость.

В шахматах это называется патовая ситуация, когда противники будто исчерпали возможности для проявления инициативы. Впрочем, как оказалось, взяв очередной тайм-аут, английский командир времени даром не терял. Он выслал команду передовых наводчиков с приданными им связистами вперёд. По проложенному телефонному проводу наблюдатели из расположенного поблизости лесочка начали корректировать огонь собственной артиллерии с закрытой позиции. Похоже этот тактический приём обескуражил командира «Гарибальдийца», ибо он не видел врага, в то время как неприятельские снаряды стали ложиться всё ближе и ближе. Иначе трудно было объяснить, почему опытный офицер ничего не предпринимает.

Даже Лукову стало понятно, что ждать чего-то больше нет смысла и пора идти ва-банк. По броне застучали разлетающиеся от близких разрывов снарядов камни и осколки.

«Как там мои?» – с тревогой подумал Одиссей об оставшихся в артиллерийском вагоне спутниках. Им приходилось намного тяжелее, чем ему. И дело было даже в невыносимой жаре и гари. Он мог, хотя бы мельком следить за тем, что происходит. Они же были лишены и этой возможности. Хотя даже приговорённому к расстрелу позволяют видеть стволы нацеленных в него ружей, за исключением тех случаев, когда из ложной гуманности несчастному завязывают глаза, делая его муки во много раз тяжелей.

Наконец, словно очнувшись, начальник бронепоезда наклоняется и кричит кому-то в раструб медной переговорной трубы:

– Приказываю драпать! Полундра, братцы! Все за борт!

В ответ труба изрыгает отборный мат.

Командир вступает в переговоры:

– Алло! Хватит бузить, старый ворчун! Игра проиграна! Ты слышишь?

Но труба выдаёт очередную порцию хриплого мата.

– О, да! Передай своим матросам, что я приму к сведению их особое мнение – с сарказмом отвечает в трубу командир, и злобно буркает уже мимо трубы, что приходиться считаться со всякой сволочью.

Командир поворачивает лицо и Одиссей видит его глаза. Это глаза негодяя и предателя. В слабом освещении они поблескивают лихорадочным наркотическим безумством. Но люди внизу не видят этих глаз. Видимо из-за грохота боя они не слышали и недавнего приказа своего начальника.

В это время огромная махина вздрагивает всем своим огромным весом и начинает пятиться. Однако просто так отступить в город им не позволяют. Снаряд уничтожает часть железнодорожного полотна позади «Гарибальдийца».

Один из помощников командира – молодой парень в кубанке и рыжем френче кричит снизу:

– Командор, надо срочно атаковать, пока они не разрушили путь перед нами. Если это произойдёт, мы в ловушке. Тогда нам хана!

Но с ним тут же вступает в спор более старший по возрасту гундосый в пенсне:

– Нет, надо уходить. Во встречном бою нам с ними не тягаться. Всё равно у нас не хватит дальности орудий против бухарца. Поэтому предлагаю немедленно высадить ремонтную партию для восстановления пути. А пока выполнять противоартиллерийский манёвр. Если же починить путь под огнём не удастся, тогда, что ж, остаётся сч честью спустить флаг.

– Ты что несёшь, сука! Да за такие разговорчики… – напускается на гундосого в пенсне мужик с повязкой на глазу.

– Ничего я не несу! Спустить флаг – по морскому артиклу есть право старшего корабельного начальника в безвыходной ситуации.

– В гальюн мы спустили ваши артиклы в 1917-м вместе с содержимым ночных горшков удравших адмиралов!

– Товарищи, спокойней! Вы же не в матросском кубрике находитесь!