Задолго до Истмата

— Если Бог жив, то его милостью прикончу мерзавца, даже выстрелив вторым. С пятидесяти метров попасть в меня не так и легко...

Над плацем застыла тишина. Конечно, если бы можно было перенести дуэль, то скорее всего она бы не состоялась. Время остудило бы даже такую горячую голову, как у полковника Степанова, а уж у генерала нашлось бы множество причин для прекращения этой служебной анархии. Не говоря уже о том, что Смирнов вполне мог вызвать по мобильнику подкрепление.

Нынче, пока кровь еще не успела остыть, даже Федькин смотрел на это с неким неземным фатализмом. Кирилл, сам того не желая, оскорбил честь мундира, который с гордостью носил и генерал. Он докурил сигарету и на правах старшего подал команду:

— Начинайте!

Эфэсбэшник долго целился в ненавистное лицо Степанова, как бы позабыв основные правила стрельбы. В грудь попасть было куда проще — если не мгновенная смерть, то тяжелое ранение обеспечено. В случае чего остался бы жив для трибунала и полковник, и самому Кириллу было бы не в пример легче оправдаться. Но он прицелился в лицо...

Пистолет ПММ — модернизированный пистолет Макарова — от прототипа — пистолета ПМ — внешне отличается увеличенной пластиковой рукояткой более удобной формы. Но главным отличием является использование нового, усиленного (высокоимпульсного) патрона 9x18 ПМ-М. Если его старший брат был беззастенчиво содран с «Вальтера», то ПММ по мощности патрона и его поражающему действию вплотную приблизился к пресловутому «парабеллуму».

Именно пуля из такого патрона обожгла щеку командира части. «Пижонство! — подумал Василий Кузьмич. — Пора кончать с этим благородством! Пару сантиметров — и несправедливость восторжествовала бы в очередной раз». Он навскидку выстрелил и попал эфэсбэшнику в правый глаз.

— Финита ля комедия! — громко сообщил присутствующим. — Или что говорил в таких случаях Фантомас, не помню...

Федькин бросился к лежащему телу и перевернул его на спину. Мертвый Смирнов глянул на него пустой глазницей. Череп был цел — пуля осталась внутри. Генерал вскочил на ноги и бросился к Степанову.

— Кузьмич, твою мать! Ты что, не мог ему ливер прострелить?

— Зато шкура осталась цела, — философски заметил Степанов, — а глаз можно и искусственный вставить — сейчас такие глаза из стекла и фарфора делают...

— Ты меня, как марионетку, за яйца не дергай! — взвился генерал. — Я думал, что ты ему руку прострелишь или ногу! Что теперь делать?

— Скажешь, что я промахнулся, — равнодушно произнес Степанов, — и вообще делай как знаешь.

Он понюхал дуло пистолета, из которого только что уложил своего обидчика, прошел в штаб мимо застывших по стойке «смирно» военнослужащих своей части. Солдат и офицеров. Пацанов и мужиков. Отдал честь своим «орлам» и как бы прощальным взглядом окинул замерший строй. Молча кивнул и пошел дальше. К командирам подразделений подошел начальник штаба.

— Фельдшер здесь? Идите поработайте коронером.

— Что же теперь? — спросил командир первой роты. — Арестуют Батю?

Подполковник Иващенко не ответил на вопрос капитана. Испытующе посмотрел на изваяния шеренг и сипло кашлянул, прочищая горло.

— Сынки! — обратился он к солдатам. — Вы видели, как офицер должен стоять за свою честь. Вы запомните этот момент на всю свою жизнь, в течение которой многие попадут в подобное положение. Кто-то стерпит, а кто-то отомстит, проявив характер. Решать за вас не будет никто — только вы сами... сами!

Подполковник помолчал минуту, а затем приказал офицерам увести людей с плаца. Молча закурил, постоял, глядя в окно командирского кабинета, через открытую форточку которого вот-вот должен был донестись характерный звук, сообщивший об обретении окончательной свободы полковником Степановым. Прошло полчаса, сорок минут, час... Начальник штаба чертыхнулся и поспешил к входным дверям, затем, задыхаясь от волнения и тревоги, поднялся на второй этаж. Вот она — дверь командирского кабинета, единственная дверь в штабе, обтянутая кожей и звукоуплотнителем. Батя любит работать в тишине.

Он постучал костяшками по перетянутой коже, ободрал о корд фаланги. Никакой реакции, тишина. Рванув на себя дверь, вломился в кабинет — никого. На командирском столе лежат забытые перчатки, да дымится в пепельнице окурок сигареты... полная фигня! Компьютер на столе вспыхивал огоньками-звездочками.

— Посыльный! — заорал начальник штаба.

Вбежал молодой солдат, полугодичник из второй роты.

— Боец, командир заходил к себе? Где он?

Солдатик растерянно посмотрел на пустой кабинет и пожал плечами.

— Никак нет! — произнес он, растягивая слова. — Он зашел при мне и не выходил. Товарищ полковник, а кто стрелял на плацу?

— Разговорчики! — одернул зарвавшегося бойца Иващенко. — Ты что, Абдулла?

Пожимая плечами, он вышел из штаба и направился к генералу — доложить обстановку.