Задолго до Истмата

Погожим августовским утром генерал Басманов в сопровождении генералов Волкова и Шереметева инспектировали урочище Паниковичи, где полным ходом шли инженерные работы. Басманов то и дело издавал удивленные восклицания, а Борис Петрович Шереметев вторил ему, ибо укрепления, возводимые генерал-инженером Степановым, никак не напоминали знакомые им флеши, люнеты и реданы.

– Голубчик, да кто же так воюет! – воскликнул граф Шереметев голосом Маврикиевны. – Контрвалация строится лишь когда необходимо запереть неприятеля в осажденной крепости! И редуты ваши несколько странны!

– Борис Петрович! – укоризненно покачал головой Волков. – Сие не контрвалационная линия, сие – укрепрайон.

Он нагнулся к собеседникам и тихонько сказал:

– Назовем его линией Степанова. Поверьте мне, господа, более толкового инженера мне видеть не доводилось. А если бы ему еще и неограниченное количество бетона – три сотни лет бы линия простояла.

– Допустим! – согласился Шереметев. – Но к чему столько сложностей с фортификацией? Отрыть несколько реданов, посадить туда гренадеров. Перед реданами отрыть ров, за ними отстроить валационные линии – и много думать не нужно!

– Забросают ваш ров шведы фашинами, – сказал Басманов. – Толку с него. А реданы сбоку обойдут. Здесь же наши орлы займут круговую оборону в несколько эш... эшал...

– Эшелонов! – подсказал Волков. – Глубоко эшелонированная оборона на десять верст в глубину практически непреодолима для современной армии. Прибавьте к этому те сорок орудий, которые сюда доставят на днях, и вы получите настоящий УР.

– Не ведаю никаких «эшалдонов», – крякнул Шереметев, – а куды ж моей коннице залечь? В какие эшалдоны?

– Борис Петрович! – Граф Волков едва, забывшись, не произнес «Семен Семеныч». – Согласно диспозиции, ваш полк будет находиться в засаде – чуть севернее хутора Кочаны. Вам предстоит выбрать место и разместить там ваш полк за два дня до подхода основных сил шведов.

– А как это вы узнаете сей день подхода? – кашлянул старый вояка. – Карл вам реляцию пришлет?

Тут уже военный министр не выдержал.

– Петрович, ты башкой тумкай иногда! – одернул он Шереметева. – А лазутчики нам на кой? Каждый день по три гонца прибывают, да голубиные депеши, да дозорные отряды высланы!

Про голубиную почту Басманов упомянул не зря. Использовать голубиную станцию предложил Иннокентий Симонов, предположив, что способ, годный в XIX—XX веках, хорошо себя зарекомендует и в веке восемнадцатом.

– Ох! – вздохнул Шереметев. – Не доверяю я этим птахам! Ладно, поеду кину взглядом на будущее место засады, Как-никак, братцы, тама и травка свежая надо чтобы была... и водица...

Генерал пришпорил коня и неспешно затрусил вниз.

– Чует сердце мое, навоюет этот палковводец! – загрустил Волков. – Пятьдесят годов мужику – из задницы перхоть сыплется.

– Шереметев в бою хорош, – возразил Басманов, – а вне... все эти черти прикидываться горазды и от возможной неудачи болячками заслоняются. А поди попробуй кого из них на пенсию отправить – сразу в приемную государыни соколом сизым летит. Героя обижают!

В те годы двести верст – это была добрая неделя пути. Не дожидаясь, пока враг подберется поближе, инженерные команды с помощью солдат возводили линию обороны. В четыре эшелона сооружались контрэскарпы, рылись окопы, траншеи и прочие ходы сообщения, позволяющие скрывать маневр обороняющихся войск. Артиллерия прибыла в срок и все сорок орудий расположили на третьей линии – за километр от переднего края обороны. Учитывая характер наступательных операций семнадцатого века, расстояние между эшелонами сократили вдвое от принятого в иных веках и измерениях.

Старые генералы во главе с Шереметевым ворчали: мол, где это видано, пушки располагать с той же стороны, что и основные валации, да еще и в глубине своих же позиций!

– Ведь эдак своих зашибить можно! – тряс головой упертый Борис Петрович.

Пришлось проводить показательные стрельбы. Третья линия обороны располагалась значительно выше первых двух, поэтому можно было не опасаться, что траектория снарядов пересечется с горизонтальной линией расположенных в окопах бойцов. Если Шереметева маневры и не убедили, то заставили замолчать, а вместе с ним прекратили брюзжание еще некоторые старые вояки.