Заданное значение судьбы

Скаут шёл на малой высоте. Кораблём управлял Пилот-Процессор, следовавший стандартной программе, и скаут, выдерживая заданную высоту полёта, повторял все неровности рельефа. Впрочем, неровностей было немного — внизу расстилалась монотонная красноватая пустыня, меченая кое-где метеоритными кратерами. Разреженная атмосфера Четвёртой планеты системы Жёлтой звезды пропускала небесные камни, и они оставляли шрамы на унылом лике этого мира. Высоких гор в этом районе не было — огромные вулканы располагались ближе к экватору, — лишь иногда местность плавно повышалась и снова понижалась.

— Ещё час такого полёта, и я попросту усну! — один из пилотов, молодой галактианин с кодовыми признаками мичмана на униформе флота Дальней Разведки, бросил взгляд на псевдоэкран с ползущей по нему светящейся линией. — Траектория похожа на сканограмму покойника, да и внешний вид этой планеты — не картина под названием «Торжество жизни».

— Не горячись, Теллиар, — отозвался второй галактианин. — Летая с твоим отцом, я видел чуть ли все уголки Галактики, и хорошо знаю, что жизнь — это очень редкий цветок. Куда больше вот таких мёртвых планет, куда она или ещё не пришла, или уже ушла. А ещё больше планет, на которых жизни вообще делать нечего. Разве что попадёт такой мёртвый мир в планы Совета Правящих, и они нашпигуют её мощными ГАЭ от экватора до полюсов. Да только не любит старый Квинт эти наши искусственные миры — они похожи на манекены. Не умеют Творители Машин создавать жизнь, не умеют…

Квинт действительно был стар — он годился Теллиару по меньшей мере в прадеды, — однако офицером звёздного флота так и не стал. И не то чтобы у него не хватало интеллекта для получения соответствующего образования, нет — ему это просто не было нужно. Квинту хватало того, чего он достиг — прекрасный оператор ГАЭ и завзятый космический бродяга, не мыслящий себе иной жизни, кроме как на борту крейсера Дальней Разведки, старый галактианин чувствовал себя на своём месте и больше не хотел ничего. Квинт равнодушно отнёсся к случившемуся много лет назад разрыву со своей подругой и даже не пытался найти себе другую партнёршу для типового союза — ведь звезды остались с ним, и никто их у него не отнимал. На здоровье он не жаловался и надеялся долетать до конца своих дней, а может — если удастся обмануть медицинский компьютер, — и умереть на борту звездолёта, чтобы по традиции Дальней Разведки быть похороненным в чёрной пустоте открытого космоса. Таких, как Квинт, на флоте называли боцманами — в табели о рангах такого звания не было, однако ценилось оно очень высоко: адмиралы зачастую не помнили имён своих лейтенантов и капитанов малого уровня, но всех боцманов знали не только по именам и кодам, но и в лицо.

Теллиар являл собой полную противоположность Квинту — они походили друга на друга примерно так же, как стремительный горный поток похож на кряжистый замшелый утёс. Молодой галактианин недавно закончил Академию Полётов, получил коды мичмана и назначение сюда, на Окраину, в состав Четвёртой Экспедиции у Ореты Зет. Ни ему самому, ни его отцу, второму адмиралу в отставке Даэцию, и в голову не пришло использовать какие-то связями для того, чтобы добиться тёпленького местечка. «Дорогу надо пройти с начала, — так сказал Теллиару отец, узнав о его назначении, и добавил: — И хорошо, что ты полетишь к Орёте Зет — интересное место, очень интересное…». Молодой мичман был с этим согласен — он слышал разговоры матери и отца, касавшиеся именно этой звезды, да и адмирал кое-что рассказывал сыну о том, что случилось в системе Ореты Зет двадцать пять лет назад.[12]

Разумеется, эти рассказы Даэция не предназначались для посторонних ушей. Теллиар прекрасно понимал: поделись он хоть с кем-нибудь из сокурсников или подружек тем, что рассказывал ему отец, и проблемы с комиссией по охране ментального здоровья возникнут автоматически (тем более теперь, когда Признавших Необъективное вот-вот объявят вне закона). И Теллиар даже не догадывался, что Даэций и Лилит радовались отправке сына на Окраину ещё и потому, что они знали: домашние миры Технолидеров в центре Галактики накануне большой смуты. «За дочь я спокойна, — сказала Лилит мужу, блокировав все линии внешней связи в их доме, — Вионика умеет держать себя в руках. А вот её брат — весь в тебя: сначала хватается за бластер, а потом уже думает. Любая горячность сейчас опасна — пусть повзрослеет немного там, на Окраине». Даэций не стал спорить о дурной наследственности — он был согласен с Лилит в главном: Теллиару лучше пока побыть подальше от зорких глаз КОМЗа — комиссии по охране ментального здоровья, всё больше и больше походившей на тайную полицию.