Зачем

Она никогда не давала мне расслабиться. Как и себе. Девчонка, задающая вопросы, была уязвима только перед одним человеком – собой. Так же, как и других, она загоняла в тупик саму себя этими страшными вопросами. И на один она не нашла ответа. «Зачем?» Казалось бы, пять букв, но так они её угнетали. Она хотела летать, но вопрос сковывал её крылья. Она хотела дышать, но он вставал комом в её горле.

Я не мучился от той же проблемы. Этот вопрос я просто обходил стороной и ответа на него не искал. Зачем я живу? – с возрастом пойму. Зачем я что-то делаю сейчас? – Просто так.

Единственное, что не давало мне покоя –это её мучения. Ну как можно любя позволять человеку страдать? И я брал это на себя. Я пытался найти ответы для неё. Но даже вдвоём мы не справлялись. С каждым днём груз становился тяжелее, она срывалась на мне, а я просто сгорал заживо. Амалия больше не хотела любви, её главной пищей были догадки, в которых она тонула так и не сумев схватиться за мой спасательный круг. Ответ был близко, ближе, чем она думала, но не могла его разглядеть.

Череда неудач периодически останавливалась, давая нам отдохнуть. В те моменты я был самым счастливым человеком на планете. Я думал, что она тоже. Но я ошибался. Позже она призналась мне, что не может выносить меня. Ей казалось, что я пешка в её большой игре и она ушла от меня. Оставив с моими мыслями наедине.

Конечно, не стоит забывать о Филе. Он многое сделал для меня. Как минимум, заморочил голову своей болтовнёй так, что больше я не мог думать о плохом. В тот год, когда мы заканчивали школу, Амалия перестала появляться на уроках. Но тогда меня это уже не волновало. У меня была своя жизнь, у меня была свобода, и тишина, которой я так долго добивался, избавляясь от тех вопросов, которые она оставила во мне, уходя.

Вскоре я узнал, что её больше нет. Причина смерти была неизвестна. Так по крайней мере говорили нам родители, мы и не хотели знать обстоятельства, при которых погибла моя… любовь. Но не смотря на то что её больше не было, я чувствовал, что должен найти ответы на тот самый вопрос. Я не знаю, сколько времени я потратил на это. В те дни, а возможно и месяцы я был, как в тумане, не помню, чем занимался, с кем общался. Тогда у меня была лишь одна цель. В один день я шёл куда-то и на миг остановился. Я увидел ребят, которые несут через поле ржи зеркало. Скорее всего, я смотрел даже не на ребят, а на себя самого, затем уже обратил внимание на них. То были юноша и девушка лет пятнадцати, на шее у парня был плёночный фотоаппарат, а девушка была в белом ситцевом платье. Собрав все детали во едино, я понял, что парень хочет сохранить в памяти даму сердца навсегда с помощью чудесного аппарата. Но зачем? Чтобы порадовать свою любимую? Нет. Он делает это для себя. Тогда я понял, что и ответы на вопросы Амалии больше не нужны, то что я сейчас делаю, я делаю исключительно для себя. Я вновь и вновь загоняю себя в тупик. Возможно так мне было легче смириться с потерей. Но я справился. Как и всегда, в самый подходящий момент в моей жизни появился Филя, мы вместе пошли в университет, теперь мы вместе работаем.

14 сентября

Сегодня, как и обычно он пришёл ко мне домой в самую рань, ох! Как я не любил вставать рано, но мой друг, хоть и знал об этом, то ли пропускал мимо ушей, то ли делал это на зло. Но сегодня я снова проснулся от страшного сна, и Филя был здесь как никогда кстати. Пока я собирался на работу он неустанно болтал, оттягивая время от рутинного дня, который ждал нас обоих. Мы оба работали в небольшой редакции газеты «…». В нашем городе таких скучных и маленьких изданий было невероятное множество, но мы сорвали куш и работали в самом непримечательном из них. Нам приходилось искать развлечения самим. Наша редакция приняла нас, как, наверное, и остальных своих работников без опыта работы сразу после окончания университета, поэтому, мы как совсем юные журналистики не теряли своего умения фантазировать, которое в большинстве случаев погибает сразу после вручения корочки об образовании. Через пару дней после трудоустройства, мы заметили, что печатные станки, находящиеся этажом ниже наших рабочих мест, скрипят точь-в-точь как «Полёт шмеля», только медленнее раз в пять, после этого мы слышали в скрипе этой древней машины несколько симфоний Баха и Бетховена. Филя до сих пор убеждает меня, что известный композитор взял себе фамилию, посмотрев фильм о собаке. Переубеждать его я, конечно же, не пытаюсь.

Когда я готовил завтрак себе и Филе, раздался звонок на стационарный телефон, мне позвонил главный редактор и сообщил, что в редакции нас сегодня не ждут, а, как самым «ответственным» поручают посетить выставку современного искусства и написать репортаж. Такие предложения поступали достаточно часто, но понять я не смог до сих пор, то ли из-за того, что мы лучшие, либо для того чтобы избавиться от нас. Даже если и второй вариант, мы особо не расстраивались. Пускай сегодня симфонии играют без нас.