Зачем

– Хмм… – он всегда так делал, чтобы казаться в моих глазах умнее, но я-то помню, что делать «хмм» он начал именно после того, как я прочитал ему научную статью о том, что загадочность является неотъемлемой частью интеллекта. Вот и приходится мне уже несколько лет наблюдать за тем как он с пустой головой на плечах интеллект свой показывает.

–Ладно, забудь, поддержки от тебя никакой.

– Ну стой-стой, Киря, – защебетал он, – повтори еще раз. Тебе приснилось что ты стоишь и чувствуешь, как что-то болит, и кто-то кричит рядом? – Я в очередной раз убедился, что лучший друг меня не слушает даже, – Может просто Кеша чирикал, пока ты спал. Чего истерить то.

– Какой Кеша?

– Не знаю, я просто решил, что ты совсем с ума сошёл со своим сном, и решил убедиться.

– Это ты с ума сошёл. Ладно. Рассказываю с начала.

Сон.

Боль. Я чувствую ее всеми частями тела и будто ощущаю всеми органами чувств. Представь, что тебе больно изнутри, болит не только душа, но и каждый орган, каждая жилка изнутри трепещет и ты ощущаешь страх. Снаружи ощущения не лучше. Когда ты чувствуешь ЭТО, тебе кажется, что боль не пройдёт никогда, и единственный выход – содрать с себя шкуру до самого мяса, представлять, что горячая кровь, вырвавшаяся из твоей плоти трепетно и, всепоглощающе зализывает твою боль.

Теперь ты чувствуешь боль глазами, ты долго не моргал и твои глаза пронзают тысячи невидимых иголок, но кроме того боль приносит то, что ты видишь. Я не могу это описать. Я видел страх.

Попробуй его представить. Надеюсь, у тебя не выйдет, иначе, ты прямо сейчас выбежишь из комнаты и в страхе будешь убегать от собственных мыслей.

Я чувствую боль в запахе, который стоит в этой комнате, он прожигает слизистую моего носа и добирается до самых лёгких. Мне больше не хочется дышать. Мне больше не хочется жить. Когда самое дорогое, – воздух, приносит неимоверную боль, то что даёт жизнь – разбивает её на осколки, хочется лишь этого.

Мои ушные перепонки лопаются. Ведь я слышу ЭТО на полной громкости, будто кто-то привязал меня тысячей верёвок к магнитофону размером с Эверест, будто я и есть этот магнитофон.

Я в клетке. Из неё не вырваться……

–Это всего лишь сон.

Филя и не только…

–Это всего лишь сон. Если хочешь, можем в интернете толкование посмотреть.

–Ладно, забыли.

Филю лучше не грузить сложными мыслями. Он очень простой человек, не сказать, что легкомысленный. Простой. Наверное, поэтому у нас с ним такая дружба завязалась. Он никогда не задаёт лишних вопросов. Да он их в принципе не задаёт. С ним очень удобно, я давно это заметил. В классе восьмом к нам пришёл новый мальчик. До этого я ни с кем почти не общался, поэтому был рад пополнению в коллективе. Чувствовал, что друга я еще найду. И нашёл.

Он был высокорослый и на фоне других ребят нашего возраста выглядел более зрелым и ярким. В то время как большинство еще не сменили оперение, а оставались птенцами в пушку, он казался лебедем. На вид гордый, взглядом с высока (в прямом смысле, он перешагнул отметку в сто девяносто сантиметров) мог решить любую проблему. Насчет проблем, я думаю, он иногда даже специально их создавал, чтобы лишний раз «гордо» их решать. Поэтому, он сразу приметил меня в стайке птенцов, меня нужно было защищать как никого другого. А он был и рад.

С новыми друзьями по началу сложно заводить разговор, но этого не требовалось. Он не разговаривал почти. Он болтал.

Для меня разговор всегда являлся чем-то глубоким. Рассуждение на различные темы, споры, настоящие дебаты. Поэтому со мной общаться и не хотели. Может это отмазка, но я был в этом убеждён всегда. Другим было легче высмеять слабого, принимая во внимание его физические качества. Заходить дальше, видеть интеллект и вступать в спор они просто на просто боялись. Шайка маленьких детей, боящихся выйти из зоны комфорта. Ха! Сейчас бы я им дал фору.

Филя не боялся моих рассуждений. Потому что я их убрал в далёкий ящик до тех времён, когда я смогу остаться наедине со своими мыслями. Мы с ним просто болтали часами напролёт. Ну как мы…

Болтал он.

Я был самым внимательным слушателем. Болтовня Фили никогда не надоедала, ведь, к тому же, он умел молчать. А это, знаете ли, великое искусство. Да, молчал он завидно. Не знаю, думал он в эти моменты о чём-то великом или вспоминал еще всякие пустяки, о которых можно рассказать, но тишина в эти моменты была лёгким и успокаивающим дуновением ветра. Она была панацеей. Лекарством от моих рассуждений и тяжёлых мыслей, успокоительным.

Ещё одним лекарством была Амалия. Та самая первая любовь, которая встаёт на пути у каждого и так нелепо уходит. В отличие от Фили она никогда не трепалась просто так. Он безумно любила вопросы. Казалось бы, задаёт их мне, но зная, что подобрать ответ я не смогу, отвечает сама. Иногда это происходило совсем иначе. Оно всегда знала, какой вопрос может загнать меня в тупик. И, как будто, собирая вопросы в копилку, она ждала, пока я потеряю разум от её красоты и разбивала мне об голову этот сосуд с угнетающими наборами слов, заставая врасплох. Я любил её и за это.