Зачарованный лес

Была у Энн и другая, куда более интересная, гипотеза. Старая ферма очень уж засекречена, и в то же время туда так легко попасть из Лондона. Поэтому девочка не сомневалась: на самом деле это убежище для преступников. Она была уверена, что в подвале хранились золотые слитки или мешки с наркотиками – а может, и то и другое, – и молодой Харрисон должен их охранять. Он и держал себя так вызывающе, поскольку наркобароны платили ему кучу денег за хранение их секретов.

– Что вы об этом думаете? – вопросила она своих четверых воображаемых собеседников.

Невольник, как это часто случалось, обессилел и находился где-то далеко. Хозяева совсем его заездили. Он считал, что эта гипотеза недалека от истины. Молодой Харрисон был всего лишь лакей с гонором – Невольник прекрасно знал такой тип.

Узник задумался. Если Энн права, сказал он, то молодой Харрисон ведет себя на редкость глупо, привлекая к себе внимание таким образом. Ее первая гипотеза лучше.

– Я просто не хотела сразу судить о нем предвзято, вот и выдвинула ее! – запротестовала Энн. – А ты что думаешь, Король?

– Каждая из гипотез может быть верной, – заметил Король. – Или обе верны.

Мальчик, когда Энн обратилась к нему, выбрал гипотезу с преступниками, казавшуюся ему более захватывающей.

Энн ухмыльнулась. Конечно, это должно было понравиться Мальчику. Он застрял неведомо где, работая кем-то вроде ассистента у человека, жившего с таких незапамятных времен, что люди считали его богом. Мальчику всегда хотелось чего-то увлекательного. Он говорил, что получает это только благодаря общению с Энн.

Девочку мнение Мальчика слегка тревожило. Он всегда вел себя так, словно существовал на самом деле, а вовсе не был плодом воображения Энн. Она испытывала легкие угрызения совести из-за того, что выдумала этих четверых. Они пришли девочке в голову бог весть откуда, когда она была еще довольно мала; с тех пор Энн регулярно и подолгу разговаривала с ними. Правда, в эти дни не так часто. На самом деле ее терзала мысль, не сошла ли она с ума, раз беседует с выдуманными людьми, в особенности если у них возникают собственные мысли, как у Мальчика. А еще она размышляла о том, как характеризует ее, Энн, тот факт, что все четыре изобретенных ею человека по-своему несчастливы. Узник вечно томился в темнице, куда его посадили много веков назад, и у девочки не было шанса помочь ему оттуда выбраться. Невольнику грозила казнь в случае, если он попытается сбежать. Один из его товарищей по несчастью так и поступил. Невольник не рассказывал Энн, что именно приключилось с тем, другим, но она знала, что он от этого умер. Что касается Короля, он обитал где-то далеко-далеко во времени и пространстве, проводя бо́льшую часть своей жизни за выполнением каких-то весьма скучных дел. Энн так переживала за них, что ей нередко приходилось утешать саму себя и мысленно твердить, что ее собеседники ненастоящие.

Король снова обратился к Энн. Ему пришло в голову, что постельный режим дает девочке отличную возможность понаблюдать, кто навещает Харрисона. Возможно, она получит некое подтверждение своей гипотезы.

– Можешь ли ты видеть ферму Гексвуд из того места, где находишься? – спросил Король.

– Нет, она совсем в другом конце улицы, – объяснила Энн. – Мне бы пришлось подвинуть кровать, но сейчас на это нет сил.

– Это ни к чему, – заявил Король, слывший большим специалистом по шпионажу. – Все, что нужно сделать, – поставить зеркало, чтобы ты видела его из кровати, и повернуть его так, чтобы в нем отражалась улица и ферма. Этот трюк часто используют мои собственные шпионы.

Мысль и вправду была отличная. Девочка сразу же выбралась из постели и попробовала переставить зеркало, стоявшее у нее в спальне. Конечно же, ни с первого, ни со второго раза у нее ничего не вышло. Она потеряла счет слабым, унылым, неуверенным вылазкам, которые совершала, чтобы развернуть, толкнуть или приподнять это зеркало. Девочка не видела ничего, кроме потолка. И тогда она снова, пошатываясь, возвращалась в постель. Наконец, после двадцати минут того, что показалось ей отчаянно тяжелой работой, Энн бессильно рухнула на подушки и увидела великолепный – задом наперед – вид на окончание Лесной улицы и обветшалые черные ворота фермы Гексвуд. И там был молодой Харрисон со своим хохолком оранжевых волос; он с высокомерным видом шествовал к воротам, держа в руках утреннюю газету и бутылку молока. Вне всяких сомнений, он снова нагрубил миссис Прайс. У него была такая довольная физиономия.

– Спасибо! – сказала Энн королю.

– Пожалуйста, Девочка.

Он всегда называл ее «Девочка». Все четыре воображаемых человека называли ее так.

Некоторое время в зеркале не было видно ничего особенного: люди заходили в магазины и выходили оттуда, машины парковались возле прачечной, а их владельцы вытаскивали из багажников сумки с бельем и несли в стирку. И все же наблюдать за этим оказалось куда интереснее, чем лежать в постели без дела. Энн мысленно благодарила Короля.