Зачарованный киллер-2

Мама была дома, пьяная только чуть–чуть. На столе лежало много всякой вкуснятины, а в центре стояла целая головка сыра. Папа ничего не забыл, что я ему писала.

Я сказала папе:

— Ты все это мне с мамой привез.

Я всю ночь готовилась, чтоб опять к нему на Вы не

сказать.

Он улыбнулся и говорит.

— Конечно, малыш. Я все твои письма наизусть помню. И все твои просьбы. И единственное, что мне от тебя хочется, так это, чтоб ты почаще у меня что–нибудь просила.

А потом папа ушел, сказал, по делам. Мы с мамкой сели за стол, мамка сразу достала из–за печки красивую бутылку и говорит:

— Я чуток выпью, ты, Жанна, не боись. Это коньяк — твой отец привез, позаботился. Хотя по мне, так водка лучше. Я, Жанна, сейчас переживаю, он ведь за меня просить пошел к директору рыбзавода. Чтоб меня на поруки взять. А он сам недавно из тюряги, ну, как ему не поверят, не дадут меня на порук? Очень, доча, в тюрягу идти неохота.

Мы с мамой поели, прибрались, а туг и папка пришел.

А с ним — тетя Надя с мужем и дядя Коля. Они были веселые, а тетя Надя с порога закричала:

— Ну, Нинка, счастлив твой Бог, что дядя Володя так с начальством разговаривать умеет. Теперь только не пей, а уж он семью поднимет, все хорошо будет.

Они с дядей Колей младше мамы, мама в семье старшая. И папу помнят еще со свадьбы, когда совсем были подростками. И поэтому к папе обращаются дядя Вова.

Оказалось, что папа обо всем с директором договорился, что маму судить не будут, а отдадут на поруки в семью, то есть нам с папой, и что с понедельника она может выходить на работу в разделочный цех. А уж работать мамка умеет — никто за ней не угонится, когда трезвая.

Папа вручил им свои подарки и усадил всех за стол — городскими кушаньями побаловаться. Из чемодана папа достал еще одну бутылку коньяка и бутылку шампанского. У нас дома никто никогда шампанское не пил. Папа увидел, как я на эту бутылку смотрю, хлопнул пробкой в потолок, как в кино индийском, и налил мне в чашку немного. Я попробовала — вкусно.

Потом папа произнес тост. Он сказал, что этот скромный ужин в семейном кругу радует ему душу, сказал, что Коля очень возмужал и утром они с ним повозятся, посмотрит он, силен ли Колька–бродяга. Папа сказал, что, если бы знал, какая красавица вырастет из Надьки, он бы сроду маму замуж не взял, а дождался бы, пока Надюха подрастет. А потом он сказал, что пусть дамы на него не обижаются, но настоящая красавица за столом — это Жанна. Она сейчас, как гадкий утенок, красота в ней только набирает силы, а потом, как взрыв, расцветет и затмит всех девушек Охотского района и даже всего Хабаровского края. И, хотя папа говорил шутливо, я‑то видела, что я для него самая красивая на земле. И хотя я хожу косолапо, как и он — мне все говорили, что вы с папой и ходите, и смотрите одинаково, — и кожа у меня не белая, и волосы не блондинистые, а все равно я для папы самая красивая.

И уже вечером поздно, когда мама все же уговорила оставшуюся бутылку и захрапела на своей кровати, папа подсел ко мне на постель и мы стали шептаться.

— Ты насовсем приехал? — спросила я.

— Не знаю, — сказал папа. — Я не совсем уверен, что у нас с твоей мамой что–то путное получится. Кроме того, мир такой большой. Мне скоро тошно станет в этом селе. Я мечтаю тебя увезти с собой, показать тебе большие города, дать настоящее образование.

Он помолчал и добавил:

— Но пока ты можешь ни о чем не думать. Пока поживу».

Проснулся я поздно. Нельзя сказать, что меня разбудил телефон, хотя он и трезвонил беспрерывно, просто проснулся со щемящей тоской по дочке, по любому родному человеку.

Нет, я не забыл, что мне дан срок до вечера и что вечер уже наступил. Просто некое озлобленное безразличие навалилось. После димедрола (как и после обычного снотворного) всегда чувствуется остаточная сонливость, но вкупе со злостью — такое у меня впервые.

Поэтому трубку телефонную я схватил, как змею, — за глотку:

— Ну-у!

Ядом этого «ну-у» можно было отравить полстолицы.

— У вас плохое настроение? Может мне позвонить позже?

Это был Гений. И все свое раздражение я вылил на него. Я сообщил ему, что его авторитет дутый, что игроки все равно на меня наезжают, несмотря на ГЕНИАЛЬНЫЕ ОБЕЩАНИЯ, (так и сказал, обыграв слово «гениальные» двойным смыслом), что до знакомства с ним я жил спокойно, что лучше бичевать, чем жить в постоянном беспокойстве и что я лично свою жизнь оценил бы дороже…

Я еще много чего хотел сказать, но кончился воздух в легких. Я, оказывается, вещал на едином дыхание, на долгом выдохе.

— Да, — сказал Гений, настроение у Вас, действительно, неважное. Я, собственно, и звонил–то сказать, что эту нестыковку с Игроками уже уладил, ваш долг заплатил и теперь они к Вам совершенно индифферентны. Перезвоните мне, когда успокоитесь. Рекомендую крепкий чай с половинкой лимона.