Зачарованный город N

А потом были бесконечные уроки, изматывающие тренировки и… два круга испытаний: Огонь и Вода. Пройти их приказал парню сам гай Светлоликий. Просто для того чтобы проверить, что именно унаследовал от него сын. Тогда принц едва не расстался с жизнью, но кто-то вытащил его полумертвого из огненного кошмара и не дал впоследствии утонуть. Эван догадывался, кем именно был таинственный спаситель, но вопросов не задавал, видя хмурое лицо наставника. В гневе Сэн бывал страшен. Но иногда по вечерам они просто беседовали за чашкой чая, и эти моменты принц любил больше всего, потому что тогда он не чувствовал себя одиноким.

Светлоликий был для сына идеалом: загадочным, далеким, непостижимым. Существо иного порядка, могущественное, целеустремленное… жестокое. Его не интересовала жизненная суета, он являлся неотъемлемой частью своих подземелий, но ему там было тесно. Таланты повелителя, как и его амбиции, требовали выплеска за пределы города, а точнее – за пределы мира-ловушки, в котором он застрял почти на целую тысячу лет. Именно к этому лучезарный король и стремился. День за днем, год за годом, век за веком. Было ли ему дело до сына, который не оправдал надежд, оказавшись обычным человеческим мальчиком, а не всеобщим избавителем от наложенных на Неронг чар? Вряд ли. Парню от отца доставались лишь редкие встречи, сухие фразы, а иногда скупая похвала, которая казалась ему чем-то сверхъестественным и потому необычайно ценным. Ради нее он был готов на все, даже на бесчисленные походы в горы, где каждый раз на его глазах заканчивалась в муках чья-то жизнь.

Бросив прощальный взгляд на удаляющихся азоров, Эван развернулся и зашагал вглубь пещеры, намереваясь как можно скорее преодолеть горные туннели и вернуться домой. У него накопилось много вопросов к наместнику. Погруженный в свои мысли, принц шел по давно знакомому пути, привычно перескакивая через каменные глыбы. Его глаза хорошо видели во тьме, но тело двигалось, больше опираясь на давно заученный маршрут, чем на зрение. Пропитанный сыростью и холодом мрак казался живым. Шаги в окружающей тишине звучали до противного громко, где-то впереди журчала вода, предостерегающе трещала какая-то мелкая живность – окружение вело свою игру, но Эван не замечал этого.

«Мальчиш-ш-шка, – прошипела темнота, когда парень скрылся из виду. – Глупый самоуверенный мальчишка. Голову надо оторвать тому, кто тебя обучал. Как можно игнорировать опасность, которая находится так близко?»

Из продолговатой расщелины шагнула высокая фигура и, пошатываясь, двинулась к тому месту, где несколько часов подряд безмолвным изваянием простоял принц. Отпрыск Светлоликого не интересовал раненого охотника, ему был нужен тот, кто, повинуясь приказу хозяина, летел в указанное место встречи.

Чуть позже…

Стервятник сидел не шевелясь на выступе скалы и смотрел на своего хозяина мутными желтыми глазами. Его бурые перья трепал ветер, жидкий хохолок на голове развевался, периодически путаясь в миниатюрных рожках. Длинный клюв был чуть приоткрыт. А большие когтистые лапы, казалось, росли из красно-коричневой поверхности камня. С расстояния в несколько шагов местного падальщика можно было принять за продолжение скалы. Хозяин считывал память стервятника, временно ставшего его дополнительными глазами и ушами.

«Так-так… Значит, Мира-Нин уже окончательно восстановилась после своей травмы, раз отправилась патрулировать пустошь, – думал он, просматривая картины, запечатленные в сознании птицы, погруженной в гипнотический транс. – Ей еще долго придется тренировать ноги, чтобы сделать их такими же сильными и ловкими, как прежде. Ну ничего, ни один урок не проходит зря. Сама виновата», – белые губы ее бывшего учителя дрогнули в слабой улыбке.

Мужчина был так же неподвижен, как и его пернатый лазутчик. Красные глаза беглого аше-ара стали темными, их отстраненный взор мог бы напугать случайного свидетеля, но таковых, к счастью (для свидетелей), не было. Ментальная связь тянула из обоих участников энергию. И если источник информации переносил установившийся контакт спокойно, то ее получатель с каждой минутой все больше слабел. Нанесенная эйсардом рана заживала слишком медленно, несмотря на аше-аровскую регенерацию. Различные настои и порошки тоже не помогали. Кровотечение было остановлено, но для полного выздоровления этого, увы, оказалось недостаточно. Шея являлась самым уязвимым местом белокожей расы. Не среагируй охотник вовремя на тот роковой выпад, и его жизнь вполне могла закончиться прошлой ночью.