Забытые в небе

Ну-ну, Скайуокер, не кручинься. – рассмеялся Бич. – Не так страшен Лес, как его малюют. Зато учит он крепко, потом будешь благодарить.

Мальчик кивнул.

– Вот и славно. – проскрипел Гоша. – Одного, значить, пристроили. А ты как, пигалица? Хоть ты-то хочешь в колледж?

Девочка огорчённо помотала головой.

– Не знаю… наверное, тоже не хочу. У вас, конечно, совсем не так, как в Офисе, но всё равно – стены, народ кругом. А я Лес хочу увидеть. Майка рассказывала, есть такие люди – травники, лекари. Вот бы и мне так! Я спросила на собеседовании – оказывается, такой специальности тоже нет, только фельдшеры.

– Было бы с чего вешать нос! – Гоша осторожно погладил девочку сучковатой пятернёй по голове. – Я тебе такие травы покажу – ни в каком колледже не научат! Что они вообще в этом понимают?

– Покажет он… – егерь решительно отодвинул лешака в сторону.

– Учитель, блин, нашёлся! Вот что, принцесса: есть у меня одна знакомая. Она и врач отменный, и Лес знает, как никто другой. Хочешь, мы тебя к ней отправим? Годик побудешь в помощниках, травничеству обучишься, Лес увидишь – а там и посмотрим. Может, захочешь поступить в колледж, а там и на Биофак. Знания – они никогда лишними не бывают, клык на холодец!

– Это ты о Еве? – обиженно осведомился лешак. Пренебрежение егеря явно его задело.

– О ком же ещё, пенёк ты трухлявый?

– Ну… – Гоша со скрипом поскрёб дремучую, похожую на густой мох, бороду. – …тогда ничего. Считай, малявка, повезло тебе. Ева – она душу Леса понимает, не хуже иного лешака. Да вот, я как раз к ней собираюсь. Хочешь со мной?

– Конечно, дядя Гоша! – обрадовалась Лея.

– Вот и славно, пигалица, вот и славно…

Егор мог поклясться, что в глазах лешака, изумрудно-зелёных, глубоко запавших в трещинки коры, блеснуло нечто, похожее на слёзы.

– А не опасно ей с тобой, через весь Лес, пешком? – забеспокоилась Татьяна. – Может, лучше по железке – добросим, куда Еве будет удобно?

– С Гошей – и опасно? – пренебрежительно хмыкнул егерь. – Он, конечно, трепач, но сейчас прав на все сто. С Леей скорее в вашей библиотеке что-нибудь случится, чем в Лесу под опекой лешака!

– Обидно говорите, барышня. – совсем расстроился Гоша. – Доставлю вашу принцессу в лучшем виде. А по дороге такое покажу…

Лея захлопала в ладоши.

– Ой, здорово! Скорее бы!

– Завтра и выйдем. Чего ж тянуть?

– Кстати… – егерь слегка понизил голос. – А тебе-то в Нору зачем? За Седриком?

Угу. – скрипнул лешак. – Наши решили, что надо его забрать. Вот отведу девочку, возьму его – и в Терлецкое урочище.

– Ну, дело ваше, лешачиное. – егерь помедлил. – И много времени… понадобится?

– На преображение? Да, почитай, год. Потом ещё полгода проживёт в урочище, а там и наружу сможет выходить. В таких делах торопиться не след.

– И то верно. – не стал спорить егерь. – А о Норе ты лучше того, лишний раз не болтай. Мало ли…

Повисла пауза. Люк смотрел то на егеря, то на лешака, силясь понять, о чём шла речь.

– Что же мы сидим? – засуетилась Татьяна. – Я тут прихватила перекусить. Наверное, проголодались после собеседования, устали? Завтра в дорогу, надо набраться сил…

– Не страшно. – твёрдо ответила Лея. – Теперь мы со всем справимся. Верно, братик?

* * *

Отчаянно хрипящий патефон (завод «Северный пресс», 1950-й год) доиграл последние аккорды «Интернационала». Игла визгнула и вхолостую заскрежетала по древней «шеллачной» пластинке со скоростью семьдесят восемь оборотов в минуту. Сапёр, отвечающий за звуковое оформление, поднял никелированную штангу звукоснимателя. Антикварное устройство, доставленное «партизанами» специально для ведения агитационно-воспитательной работы среди населения Офиса, замолчало.

– Внимание, товарищи! Оглашаю приговор!

Три громких удара огласили Паучий холл – за неимением традиционного судейского молоточка, Чекист воспользовался рукояткой «люгера». Предусмотрительно извлечённый магазин лежал тут же, под рукой – командир «партизан» никогда не забывал об осторожности.

– Решением военного трибунала лица, запятнавшие себя пособничеством кровавому режиму… – он откашлялся и сделал театральную паузу, – …приговариваются к высшей мере социальной защиты.

Публика недоумённо заперешёптывалась. Что это такое «мера социальной защиты», да ещё и «высшая», похоже, не знал никто.

– К смертной казни, если кто не врубился. – добавил Мессер, исполнявший обязанности секретаря трибунала. – Зелёнкой им лбы намажут!

По холлу прокатился испуганный вздох. В задних рядах заохали, заголосили женщины.

«Пособники» молчали, угрюмо уставясь в пол.

– Да не переживайте вы так! – поспешил внести ясность Чекист.

– Мы же не звери – живых людей паукам скармливать! Им расстрел положен. Чтобы, значит, гуманно.

Судя по мине, которую скорчил секретарь трибунала, лично он полагал такой гуманизм излишним.

«Председатель» переждал волну охов и горестных возгласов и заговорил снова: