Забытые в небе

— Лет семь назад один из наших принёс на хвосте сплетню, что на верхних этажах одного из небоскрёбов Москвы-Сити обосновалась небольшая община. Будто бы не пускают их вниз пауки. Ну, ребята, конечно, загорелись: как же, святой долг Стана спасать людей от чудовищ Леса…

— И как, пошли?

— А куда бы мы делись? Да только ничего хорошего их этого не получилось: башня битком набита паучьими гнёздами. Наши, сам знаешь, огнестрел не жалуют, обходятся пиками да рунками, а эти твари ядовитые, в ближнем бою — поди, уберегись…

Сергей кивнул. Всему Лесу были известны рунки сетуньцев — двузубые, похожие на огромные вилки, охотничьи копья.

«…действительно, не лучшее оружие против пауков. Особенно, когда их много…»

— …ну вот, поднялись этажа до тридцатого и завязли. Из наших половина были уже покусаны, только на эликсирах и держались. Подсчитал я, сколько пузырьков осталось в аптечках, и скомандовал: «всё, шабаш, иначе, всех тут сожрут…»

— И что?

— Спустились, конечно. Потом две недели отсиживались в Медицинском саду, ждали, когда отравленные встанут на ноги. А я, не поверишь, каждую ночь забирался на фермы моста и оттуда наблюдал в бинокль за верхними этажами. Думал — если там, и правда, кто-нибудь есть, то хоть огонёк замечу.

— И как, заметил? — заинтересованно спросил егерь. Он слышал эту байку от Яськи — легенда о скрытом на высоте поселении давно ходила среди постовых белок. В своё время он провёл несколько ночей на том же самом мосту, пытаясь разглядеть на верхних ярусах небоскрёбов хоть малейшую искорку.

— Нет. — Покачал головой Седрик. — Один раз почудилось какое- то зелёное свечение и всё.

— Гнилушки, наверное. — предположил егерь. — Или светящиеся грибы, видал я такие.

— Вот и я так подумал.

Сетунец встал, потянулся, хрустнув суставами.

— Ну что, пошли? Ещё десять этажей, пока дотопаем…

* * *

На участке Леса, между Москвой-рекой и Садовым Кольцом доминировала южная флора: карагачи, акации, чинары и прочие выходцы с юга. В высоту они вытягивались не особенно сильно — среди ярко-зелёных куп то здесь, то там виднелись крыши уцелевших домов вдоль Плющихи, да громоздились на противоположной стороне Смоленской площади обгрызенные непогодой и Лесом параллелепипеды гостиницы «Белград».

Сама площадь, как и наружная сторона Садового, сплошь заросла колючим, в два человеческих рода кустарником. Такой, вспомнил Сергей, называют в Крыму «держидеревом». Посередине его непроходимые, ощетинившиеся длинными шипами заросли прорезала узкая тропа, ведущая в сторону Бородинского моста.

Внутреннюю сторону Садового поглотил Ковёр. Мохнатое буро- зелёное одеяло затекало в переулки, взбиралось на фасад МИДовской высотки. Придётся, прикинул егерь, спускаться по верёвке. Конечно, Ковёр примет упавшего с большой высоты не хуже циркового батута, но рисковать, прыгая с пятого этажа — это уже перебор.

— Ну что, налюбовался? — Седрик терпеливо дожидался, пока егерь насладится открывающимся с двадцать пятого этажа видом. — Ты, кажется, хотел посмотреть на кейс? Так вот он, пожалуйста, смотри…

Искомый предмет лежал на низком столике в приёмной. Какому именно высокопоставленному МИДовцу она принадлежала во времена оны, оставалось только гадать — на массивной дубовой двери не было таблички с именем владельца кабинета. Видимо, предполагалось, что визитёр сам знает, куда пришёл — а если не знает, то и делать ему здесь нечего.

Егерь подошёл поближе. В придвинутом к столику кресле белел человеческий костяк. Рядом, на покрытом пятнами плесени полу, валялся проржавевший пистолет с отведённой назад затворной рамой.

— Застрелился. — пояснил сетунец. — Видать, понял, что помощи не будет, запаниковал и решил покончить со всем разом. Представляю, каково это: смотреть в окно и видеть, что там творится…

Сергей попытался поставить себя на место неведомого фельдъегеря. Как тот день за днём глядел с высоты на пожираемый Зелёным приливом мегаполис и с каждым часом всё яснее осознавал, что помощи не будет, что отёки, приступы зуда и удушья становятся раз от раза сильнее, а таблетки, найденные в секретарском столе, не помогают нисколечко…

— Похоже, он пробыл тут довольно долго. Даже дверь завалил — мне пришлось искать пожарный щит с топором.

Возле двери в коридор, громоздились обломки книжных шкафов. Видимо, верный долгу фельдегерь счёл всё происходящее хитроумной провокацией врагов, жаждущих получить совсекретную начинку чемоданчика — и принял меры согласно имевшимся у него инструкциям. А потом… потом у несчастного попросту не нашлось сил разобрать сооружённую им же баррикаду.

— Ты его открывал? — Сергей кивнул не чемоданчик. Прикасаться к нему не хотелось.

— А как же! И бумаги просмотрел, самым внимательным образом. Там та-акое…

Седрик заметно нервничал, и это разительно контрастировало с его обликом сурового, тёртого жизнью воина.

— …ты просто не понимаешь, Бич! Тому, кто хоть раз видел эти бумаги, не жить. Меня ведь считают погибшим, раз тебя прислали?

Сергей припомнил беседу с кремлёвцем.

— Да, скорее всего. Прямо он мне не ответил.