Забытые письма

Осенью 1947 года Иван встретил свою судьбу – Алю, которая после окончания института приехала по распределению на работу. На фабрике она встретила Ивана, у которого уже закончился этот мучительный «театральный» роман.

«Лидию можно даже поблагодарить! Такой завидный жених, длинные полтора года после тяжелой войны, в окружении множества невест, ждал свою единственную и любимую на всю жизнь Алечку», – подумала Оля.

Алевтина Георгиевна прожила длинную жизнь, пережив своего мужа на 25 лет. На пенсию с должности заместителя директора по экономическим вопросам она вышла сразу в первый же день, чтобы посвятить себя четверым внукам. На пиджаке Алевтины Георгиевны красовался орден Трудового Красного знамени, медали и значок «Специалист союзного значения», которые она получила за свой доблестный труд главного плановика и экономиста предприятия. Она любила рассказывать, как приехала по распределению после института в Стариково работать на фабрику. Первым человеком, который встретил ее у проходной, был именно Иван Михайлович. Он помог достать из кузова грузовика ее чемодан и проводил до отдела кадров.

А Оля вспомнила еще, как мама повторяла ей рассказ отца об этой их первой встрече: «Большеглазая, худенькая, в берете и с беленьким воротничком, она, слегка заикаясь, поздоровалась со мною и спросила: «Где «фабрикоупра…авление»? И это милое заикание окончательно сразило меня наповал!» Память вынула из своих уголков гордый рассказ бабушки, что когда она переезжала после свадьбы к Ивану Михайловичу, то в приданое у нее был не только чемодан с вещами, но еще и два больших мешка картошки, заработанных ею на полях стариковского колхоза. Понадобилась лошадь, чтобы все это перевезти в дом Ремизовых!

«Иван Михайлович многим девушкам нравился, – рассказывала Алевтина Георгиевна Оле. – И Верочке Скалдиновой, и Нюре Комиссаровой… Да и Вере Аркадьевне Стрельцовой, с которой он работал, хотелось бы принять его ухаживания, – с улыбкой вспоминала она. – Когда мы с Ванечкой поженились, то я сама, а позднее и Саша с твоей мамой долго находились под ревностным взглядом этих женщин», – говорила она внучке.

Иван Михайлович (так же, как и Алевтина, впоследствии) вышел сразу на пенсию, чтобы помочь растить их двоих детей. Все это было сделано для спокойной работы любимой Алечки. Когда дети немного подросли и учились в средней школе, он вновь вышел на работу, по просьбе руководства фабрики, строить новый комбинат в рабочем поселке. Именно про него он говорил Олиной маме, что «оставил после себя большое дело». При этом, не упоминая, что таких дел было далеко не одно, а еще и газификация поселка уже в 1960-х годах, и ветки водоснабжения на улицы.

– Милый и любимый дедушка! – подумала Оля.

Тридцать третье письмо Лидии пришло через пять лет спустя всех этих событий.

«Здравствуйте, многоуважаемый Иван Михайлович!

Как быстро проходят годы. Проходит жизнь… Как-то перебирая конспекты в своем письменном столе, наткнулась на связанную пачку писем, Ваших писем… Не скрою, они взволновали меня всю. Это охватившее меня волнение вызвано промелькнувшим передо мной прошлым, как будто таким далеким, но со светлыми надеждами, стремлениями и тяжелыми душевными разочарованиями.

Как нелепо сложилось мое личное… Иван Михайлович, я глубоко виновата перед Вами, оправданий никаких быть не может. Но за девичье безрассудство я справедливо судьбой была жестоко наказана.

Моя жизнь с инженером Яном Гроховицким – неинтересная проза. Мне стало понятным, что любовь, желающая быть только духовной, – становится тенью; если же она лишена духовного начала, то она – пошлость. Я считаю уродством, когда связывают свои жизни люди совершенно разных убеждений, люди, у которых духовные миры каждого в отдельности никогда не придут к одному тесному союзу. Мы на вещи смотрели по-разному. Ведь семейный союз основан не только на физической близости, а главное на духовной. У нас же с Яном не было духовного контакта. А как мне хотелось его участия в моей жизни, в моих переживаниях, мыслях, чаяниях, в учебе! Мне нужно больше понимающее сердце, чем любящее. Я поняла, что совершила ужасную ошибку…

Зачем мне нужно было играть в прятки, обманывать себя и доставлять друг другу неприятности? Может быть, он и хороший по-своему, я оценила его некоторые достоинства, но они не согревали мне душу… Бескорыстно оставив все, я ушла… А самой сколько пришлось перенести страданий с маленьким грудным ребенком… Мне тогда ничего не надо было, только чтобы никогда не видеть его. Беззаботное детство, беспечная светлая пора юности, молодости с ее заманчивыми мечтами остались далеко позади. Итак, я осталась без друга, одинока, никем не понята… Вместо счастья я встретила суровую борьбу с жизнью. Только единственная подушка моя знает, сколько было пролито на нее слез.