Забытые богом

Волгоград стал для Владлена тем рубежом обороны, за которым начинается мантра «Ни шагу назад». Убегая от собственных страхов, он переезжал из города в город. Теперь не как довольный жизнью турист, а как преследуемый беглец. На ночь Владлен запирался в какой-нибудь квартире, не ниже четвертого этажа, а дверь заваливал громоздкой мебелью. С утра это добавляло хлопот, но уж лучше попотеть лишние десять минут, чем проснуться, захлебываясь собственной кровью.

Если ночь застигала его вдали от жилья, Владлен вынужденно ставил палатку, забравшись поглубже в лес. В палатке ночевал настороженный арбалет, срабатывающий, стоило лишь отдернуть полог. Сам Владлен, завернутый в спальник, вполглаза дремал под открытым небом. Здесь, среди комариного звона и таинственных лесных шорохов, сон бежал и возвращался только к рассвету, когда Владлен, вымотанный ночными бдениями, отключался, крепко прижав к груди снятый с предохранителя «Глок».

Вооружаться он начал в тот же день, когда нашел первого мертвеца. Там, на крыше казанской высотки, нечеловеческим усилием воли уняв панику, Владлен решил, что должен себя защищать. В ближайшем полицейском участке нашлись престарелый «Макаров» с отполированной рукояткой и патроны к нему. Ни разу в жизни не держав оружия, Владлен, тем не менее, успешно разобрался, что к чему. От рождения обладая пытливым исследовательским умом, он очень быстро учился. Угроза жизни стимулировала его учиться еще быстрее. В оружейных магазинах, воинских частях и полицейских участках пылилось вдоволь самого разнообразного оружия. В библиотеках и книжных скучала без читателей специальная литература. Нужен был лишь человек, желающий совместить первое со вторым. Владлен стремительно поглощал новые знания, попутно отрабатывая практику.

К тому времени, когда он осознал, насколько малоэффективен «Макаров», в коляске его мотоцикла уже прописались арбалет, пара внушительных карабинов и новенький АКМ. После Нижнего Новгорода, где Владлен наткнулся сразу на три трупа, началась его личная «гонка вооружения». Три расклеванных птицами, разодранных зверьем, омытых дождями скелета. Один на улице и двое в квартире с выбитыми окнами. Возможно, были еще трупы, обыскивать все окрестные дома Владлен побоялся. Он и так усвоил, что случается с теми, кто не подготовился к встрече с Убийцей или подготовился недостаточно.

Мертвую троицу не спасли ни профессиональные баррикады, ни куча огнестрельного оружия, ни пулемет на крыше автобуса. Кто-то пришел и отнял их жизни. По борту автобуса тянулась надпись: «Братство Судного дня». Владлен не знал, были ли эти трое из «братства», или это самое «братство» прикончило несчастных и оставило метку, но, глядя на остовы, бывшие некогда людьми, он впервые подумал: а что, если убийц несколько? Может быть, Убийца на самом деле Убийцы? Что, если часть выживших после Очищения объединилась в некий карательный отряд? Уничтожать последние слабые ростки разумной жизни на Земле – это, конечно, дикость, но… если хорошенько подумать, вся история Человечества и есть зверство и дикость, старательно скрываемая за масками цивилизации и прогресса. Безумные сектанты, сообщество прирожденных убийц или просто одиночка со специфичными навыками, не все ли равно? Ситуация предельно простая: или Владлен избавит мир от этих выродков, или же пополнит собой их послужной список.

После Нижнего Владлен с месяц прожил в Москве. Большой город, большие пространства, большой выбор. За пару недель Владлен скопил внушительный арсенал, с гранатами, снайперской винтовкой и прибором ночного видения. Он выучился неплохо стрелять, с закрытыми глазами разбирал и собирал автомат Калашникова и прочел три книги по теории ножевого боя. И все же, когда наступающее лето подошло к стенам Первопрестольной, вооруженный до зубов Владлен вновь пустился в бега. Потому что даже с новыми знаниями и пистолетами в обеих руках по-прежнему оставался трусом.

Вероятно, так бы Владлен и жил, словно Премудрый Пескарь, ни во что не вмешиваясь, не интересуясь ничем, кроме сохранения своей шкуры. Но по дороге в никуда случился весенний Волгоград. И зеленеющий Мамаев курган. И памятник Родине-матери, непоколебимый и мощный. Оцепенев от тихого восторга, Владлен впивался глазами в скуластое волевое лицо, в крепкую фигуру в развевающихся на ветру каменных одеждах. Благоговейно разглядывал тяжеленный меч, без видимого труда удерживаемый одной рукой. Исполинская женщина не знала страха, не ведала сомнений.

Залитый солнцем памятник что-то тронул в загнанной душе, и Владлен неожиданно для себя достал фотоаппарат и принялся снимать. Впервые с тех пор, как отыскал останки Художника на той злополучной крыше. Под умиротворяющие щелчки затвора Владлен думал, что, если на Земле вновь появится разумная жизнь – хоть серокожие пришельцы, хоть прямоходящие крысы-мутанты, – памятник будет смущать их своим величием. Запечатленным в камне безразличием к смерти ради святого дела. Возможно, они даже решат, что это великая богиня войны.