Забытые

Луиза задалась вопросом о том, а что же думали о ней самой те, кто составлял эту компанию? Она никогда, собственно, не общалась с кем-нибудь из них по отдельности – просто приходила вместе с Клаусом на вечеринки, которые они устраивали, а так они чаще проводили время дома в её комнате, или у него дома в его комнате, или ещё ходили на спортплощадку. Когда ей исполнилось восемнадцать, они обменялись помолвочными кольцами. Клаус купил два тонких серебряных колечка в ювелирном магазине на главной улице и неожиданно вручил их ей, когда они уединились в комнате Луизы после праздничного ужина, устроенного её родителями по случаю её восемнадцатилетия.

Когда практика у мясника в Тёллёсе завершилась, Клаусу сообщили, что его оставляют там на постоянную работу, и как-то вечером они сидели на травке на берегу Авнсё и баловались идеей съехаться и жить вместе. Насколько Луизе помнилось, не прошло и месяца с того дня, как он пришёл к ней как-то после работы и рассказал, что видел один крестьянский дом в рощице под Киссерупом, который сдавался за 1800 крон в месяц.

Они поехали посмотреть этот дом. Он был освобождён прежним жильцом и стоял пустой, и Луиза пришла от него в дикий восторг, хотя им предстояло отмыть его и покрасить. Много лет там жил пожилой мужчина, которому теперь пришлось переехать в дом престарелых. После того, когда они с Клаусм в тот же день подписали контракт об аренде помещения, они сели на газон под густой яблоней и долго сидели так, строя планы на будущее и мечтая. Когда Клаус сказал, что две комнатки за гостиной можно было бы обустроить как детские, Луиза только покачала головой.

Единственное, что её беспокоило, – это не захотят ли Томсен-Большой и вся его гопота перебраться в этот дом вместе с ними. Ведь это было так соблазнительно, когда у кого-нибудь появлялось собственное жильё: не нужно было торчать под боком у родителей и беспокоиться о том, не помешает ли им слишком громкая музыка. И вот тогда же, сидя на травке, Луиза сказала, что, конечно же, Клаус может видеться со всеми, с кем захочет. Просто она не хочет с ними вместе жить.

Не задумываясь, Рик включила сигнал поворота, свернула в сторону Киссерупа и проехала гравийный карьер. С каждой минутой она всё сильнее ощущала тяжесть в животе. Она не бывала здесь с лета 1999 года. Заметив, что тут появились новые дома, женщина немного сбросила скорость. Проехав вдоль ряда разросшихся деревьев, почти полностью загородивших указатель на рощу, она въехала на ведущую к ней дорогу.

Дом стоял в самом конце этой дороги. Ладони у Луизы вспотели и скользили по рулю, когда она въехала на последний, самый узкий участок пути и решила пойти дальше пешком. Вдоль узкой дороги стояло не так уж много построек, а этот дом располагался немного в стороне от остальных. Деревья загораживали его всё так же, как и в те времена, так что с дороги его не было видно. Дорога делала здесь небольшой изгиб, прежде чем перейти в пологий спуск к самому дому.

Луиза шла вперёд вдоль живой изгороди, образуемой высокими деревьями, растущими вдоль границ участка. Внезапно она услышала голоса. Похоже, это дети играли с водой. Попадая под струю, они громко визжали.

Рик вся похолодела, отступив в густой ельник и пробираясь между свисающими еловыми лапами.

Красный деревенский дом мог похвастаться новой соломенной крышей, а со стороны сада к нему была пристроена большая терраса. Повсюду валялись игрушки, и двое детишек восторженно верещали, когда их отец направлял на них струю воды из шланга.

Луиза съёжилась и забилась под тяжёлые нижние ветки, стараясь оставаться незамеченной. Со стола ещё не были убраны остатки завтрака, а под пляжным зонтиком сидела женщина, кормившая грудью младенца. Похоже, в семействе ожидалось уже следующее прибавление.

Рик увидела, что там, где она собиралась посадить яблоню, росли невысокие кустики. А яблоня-то уже большая была бы, подумала она.

Сидя там, в ельнике, и разрываясь от горя, она не заплакала. Не было на свете больше такого горя, которое могло бы вызвать у неё слёзы. Её горе проникало глубже слёз, и ей вдруг подумалось, что оно отняло большой кусок её жизни. Или, во всяком случае, той жизни, о какой она мечтала.

Когда они с Клаусом переехали в этот дом, была пятница, а перед этим несколько недель подряд они приезжали туда красить стены. Мать Луизы помогла им с уборкой, а Клаусу его шеф разрешил взять фургончик, чтобы перевезти вещи. Первую ночь в новом доме они спали на полу гостиной, потому что Клаус уже начал расстёгивать ей блузку, и дальше гостиной они так и не успели перебраться. Где-то в середине ночи Луиза притащила туда матрас, и они улеглись на него, но спать в ту ночь так и не спали. До самого утра, как она помнила, они занимались любовью.