Забудь мое имя

Сайлас не любит обсуждать сына с Уордом. Вежливое сочувствие шефа всегда рвет ему душу. Детектив уже готов сменить тему, когда на его мобильник приходит эсэмэска. Стровер пообещала не беспокоить его во время общения с шефом. Раз она нарушила свое слово, значит, случилось что-то важное. Сайлас косится на Уорда. Тот все еще читает его рапорт. И детектив украдкой взглядывает на экран телефона.

– Я дал тебе полдня, хотя и этого не должен был делать, – вскидывает на него глаза Уорд.

– И, по-моему, мы кое-что выяснили, – бурчит Сайлас, пытаясь разобрать текст полученного сообщения.

– Эта женщина, Мэдди Терло, – продолжает Уорд, – она ведь больше не гражданка Великобритании. А у Тони Мастерса, или Тони де Стаала, двойное гражданство.

– И..? – силится сосредоточиться детектив.

– Мы должны правильно расставлять приоритеты, ты же это и сам понимаешь, Сайлас. А мне еще каждые полчаса названивает руководство из-за этой стрельбы на канале.

– Я работаю над своим отчетом по этому делу…

– Они все допытываются, почему ты пропустил курсы повышения квалификации для переговорщиков.

Сайлас знает, что ему надо было отходить на эти курсы. А еще пройти всестороннюю аттестацию. В перерывах между расследованием преступлений при стремительно сокращающемся бюджете. Объяснять что-либо бесполезно.

– Если суммировать все, что ты тут понаписал, что мы получим на выходе? – возвращается к его рапорту Уорд. – Тони не совершил преступления, сменив фамилию или создавая картины из сфотографированных частей человеческого тела.

Сайлас взвешивает два варианта. Стоит ли ему перейти к делу и поделиться с Уордом содержанием полученной эсэмэски? Или поступить, как он запланировал, и поразить Уорда широтой своего кругозора? Шеф ценит эрудицию и любит дела, выходящие за рамки рутинной полицейской работы и связанные с другими сферами. Лучше всего – эзотерическими. В участке ни для кого не тайна, что Уорд изучал в Оксфорде теологию.

– Как вам, наверняка, известно, сэр, в средневековом христианском искусстве излюбленной темой европейских художников была тема смерти. Они часто изображали пляски смерти, помещали в свои картины, посвященные радостям жизни, черепа, скелеты и прочие персонификации, аллегорический смысл которых сводился к крылатой латинской фразе: Memento Mori, – заходит издалека Сайлас.

– Помни о смерти, – говорит Уорд, выпрямляясь. Впервые за их встречу на его лице отображается интерес. – Эту тему любили не только в средневековье. И в современном искусстве есть немало «певцов смерти». Например, американский фотограф Джоэл-Питер Уиткин использует для создания своих фотокартин невостребованные трупы и искалеченные тела инвалидов.

Сайлас сожалеет о своем решении блеснуть кругозором. Он уже чувствует себя глубоким невеждой (как и всегда в обществе людей, получивших высшее образование). Его отец был поборником школы жизни. И частенько повторял ему, что лучшее образование – это карьера в британской полиции, предпочтительно в Уилтширской. А сейчас всем новым сотрудникам полиции необходимо иметь диплом.

– Совершенно верно, – продолжает Сайлас. – Я полагаю, что то же самое делает и Тони. Только, пожалуй, не так явно и откровенно «воспевает смерть». И большинство людей, смотрящих на его творения, не понимают его посыл.

– А его посыл в чем?

– Он иронизирует, сэр. Включая в свои фотокартины часть человеческого мозга – а именно гиппокамп, связанный с памятью, – Тони как бы говорит зрителю: не забывай о смерти, если ты еще способен что-то помнить. Очень умно и ловко.

– Да, но, если мне не изменяет память, ирония – не преступление, – острит Уорд.

– А это зависит от того, чьи гиппокампы использует Тони, – загадочно произносит Сайлас, снова вспоминая текст сообщения.

– Полагаю, те гиппокампы, что он пытался выкрасть из анатомички медицинского колледжа в Штатах, были пожертвованы науке, – косится Уорд на снимок, приложенный Сайласом к рапорту. Эксперты сумели отделить в фотокартинах Тони настоящих коньков от гиппокампов. – Скорее всего, он нашел эти изображения в сети.

– Мы произвели цифровой анализ всех морских коньков. Тони их не фотографировал, он позаимствовал их с разных сайтов, посвященных морской фотосъемке. Но нам не удалось найти аналогичных снимков гиппокампов в обычном интернете.

– Даркнет?

– Констебль Стровер в настоящий момент проверяет такой вариант. Если предположить, что эти гиппокампы были взяты у реальных людей, то эти люди сейчас либо бродят где-то без памяти, словно зомби, либо уже мертвы.

– А это уже зависит от того, кто именно извлекал эти гиппокампы, – Уорд снова откидывается на спинку кресла и заламывает руки за головой, выставляя напоказ свой поджарый живот. Сайлас тоже мог бы так выглядеть. Всего-то и нужно – бросить курить, перейти на вегетарианскую пищу и проходить в день по 10000 шагов.

– Что ты от меня хочешь, Сайлас? – спрашивает Уорд.

– Еще один день. Дозволь мне связаться с Интерполом и проверить списки пропавших людей.

– Это дело долгое.