За землю отчую.

Узнав, что Сысой — плотник, ордынцы с выгодой продали его в степи купцу, направлявшемуся в стольный город Сарай. А тот на радостях прикупил по дешевке и мальчишек. Плотники и столяры высоко ценились, золотоордынские ханы начали строить флот на Волге, и каждый умелец был им нужен. В Сарае, расположенном в верхнем течении Ахтубы, пленников поселили на окраине города в маленькой землянке. Рядом стояло еще несколько таких же лачуг, в них жили ремесленные люди со своими семьями. Другие землянки были побольше, со стенами, укрепленными сырцовым кирпичом. Там обитали одинокие рабы. Со временем Василько и Пронька стали частыми гостями этих обездоленных, а потом им и вовсе пришлось туда переселиться. Спали на гнилой соломе прямо на земляном полу. В отличие от семейных землянок, где были печи, здесь в холодное время согревались жаровнями. Рабов кормили впроголодь, одевали в лохмотья, трудились они от зари до зари под охраной надсмотрщиков, на ночь их запирали в землянках и сторожили. Изнуренные тяжким трудом и болезнями, многие погибали. Положение Сысоя, как и других ремесленников, было полегче, но и его участь, участь Василька и Проньки оставалась тяжелой: до самой смерти им предстояло быть рабами. Первое время Сысой очень тосковал по дому, по жене и дочерям, вынашивал мечту о побеге, допытывался у других пленников дорогу домой. Но уж слишком далеко - их завезли — попробуй миновать ордынские заслоны, когда на руках твоих двое ребятишек. И в конце концов он смирился. Ему с мальчатами нужна была хозяйка в убогом жилище, и спустя год Сысой женился на такой же, как и сам, обездоленной женщине из Рязани.

Время шло, семья Сысоя увеличивалась, рождались дети, Василько и Пронька взрослели, ютиться всем вместе в тесной землянке становилось невмоготу, и Сысою , который, благодаря своему великому умельству строить корабли, превратился из раба в полузависимого от хозяина, было дозволено заложить себе дом. В безлесной, выжженной солнцем степи не было ни деревца, пришлось чуть ли не год возводить жилье из сырцового кирпича. Строились на хозяйской земле, там же, где за высоким глинобитным дувалом располагались землянки рабов. Дом вышел на славу, не хуже, чем у самого Салчея. Старики-соседи, знавшие жадный, завистливый нрав хозяина, предупреждали Сысоя, чтобы он не слишком усердствовал, но тот не внял их советам и вскоре горько пожалел об этом. Когда дом был готов к заселению, Салчей несколько раз обошел вокруг него, прищелкивая языком, качал грязной белой чалмой на шарообразной голове, приговаривал: «Карош дом, якши дом. Мне нравится, Сысойка, очень нравится. Ты, наверное, хочешь подарить его мне? А? Хочешь?!.» — Жирные щеки хозяина тряслись в едком смешке.

Сысой в оцепенении молчал, потом стал просить его, клялся, что построит для него другой дом, но хозяин был неумолим. Тогда Сысой решил идти просить защиты у православного епископа сарского и подонского Матвея. В Сарае, где было много русских невольников, куда приезжали торговать русские купцы и являлись по ханскому вызову русские князья, еще в 1261 году было образовано православное епископство. Матвей посочувствовал Сысою, однако заступиться не захотел. Пришлось Васильку и Проньке перебираться в соседнюю землянку — невольничье общежитие. Отрокам уже шел шестнадцатый год, полуголодное существование и тяжкий труд не могли не сказаться — оба были худющими, все ребра наперечет,

В том же году в Сарай приехал великий князь Московский Дмитрий Иванович. Между ним и Михайлой Тверским по-прежнему шла тяжба за великое княжество Владимирское. Князь Дмитрий привез большую дань, которую собрал не только в своем, но и в удельных княжествах, зависимых от Москвы, преподнес богатые подарки Мамаю, ханам и ханшам и даже выкупил за десять тысяч серебряных рублей сына Михайлы Тверского Ивана, которого держали заложником в Орде. Поездка в Сарай оказалась успешной — хан подтвердил, что ярлык на Владимир принадлежит по-прежнему великому князю Московскому...

С той поры Василько и Пронька и вовсе покой потеряли. Дмитрий Иванович жил в Сарае чуть не с полгода. Отроки часто видели, как он в сопровождении князя Андрея Ростовского, ближних бояр и княжеских дружинников проезжает из своего жилища в ханский дворец Аттука Таша. « Русские воины в шлемах с высокими шишаками, в темных кафтанах на крепких, ухоженных конях настолько завладели воображением отроков, что ни о чем другом, кроме как о бегстве из ненавистного полона, те не могли и думать.