За несколько лет до миллениума

Но я-то собрался писать не о человеке, я о поэте буду писать. А литературный портрет и биографический очерк — это две разные вещи. Однажды мне пришлось участвовать в окололитературном споре, так ведь и там я защищал честь Овчинцева-литератора, как политик он в защите не нуждается, тем более что «Единая Россия» — партия победившая и сейчас обходится с партиями побежденными, точь-в-точь как на известном полотне «Победитель соцсоревнования расправляется с побежденными».

Уж коли литератор отправляется в политику, можно ждать, что в его творчестве заструятся змейками те же политические мотивы. Вон Евгений Евтушенко всю жизнь к власти стремился, так и стихи у него постепенно стали соответствующими — сплошные отзвуки на случившиеся события и глубокие размышления над судьбою матушки-России.

Ничего подобного!

Бездомный лист залег в глуши пруда,
Где дождь иссяк над диким красноталом,
Где небосвод лоскутным одеялом
Укрыла непроглядная вода.
Беззвучна тень расхристанных аллей,
Прощальной птицей песня не допета,
Грусти, душа, о том, что бабье лето
Сгорело раньше нежности твоей.
Горюй в ответ, что эхо не вернет
Нагую вечность чувственного вскрика,
Что поцелуем горьким ежевика
На полуслове время оборвет.

Многие политики, ничтоже сумняшеся, лезут в поэзию. Не у всех это получается. Наверное, прежде чем стать политиком, надо все-таки быть поэтом. Чувствовать мир — удивительный дар, который дается не всякому и не всякому по плечу.

Неудивительно, что в своем творчестве Овчинцев обращается к Пушкину. Не фамильярно, как это порой делают наши чиновники, амикошонски шевеля пальцами босых ног у бакенбард поэта, бережно с почтением. Он долго шел к нему, своему Поэту:

Знаю, эхо не явит ответа,
Не сойдет обещающий свет.
Ты прими меня, анахорета,
Самый гордый и вольный Поэт.

Поэтому и Александр Сергеевич у него свой, собственный, как и полагается поэту. Что и говорить, поэзия всегда живет в человеческой душе. Даже будучи отодвинутой на задворки человеческих потребностей нахальными и невероятными оказиями нашей жизни, она продолжает жить, вспыхивая звездочками имен в литературе. Политике ее никогда не заслонить — она прорывается сквозь заслоны едкими народными частушками, бардовскими песнями и стихами провинциальных авторов. Поэзия жива, пока живет народ, и, следовательно, не чужд ей никто на земле. Вот только своенравна она, как жар-птица, и дается в руки не каждому.

Поэзия жива, пока живет Россия.

Как ты живешь, льняная Русь?
Твои снега в стогах по грудь,
Гудят ветров колокола,
А ночь бела, как день бела…
А я скажу, что Русь жива,
Что и в беде она права,
И пусть больна, и пусть хмельна,
Зато как ветрено вольна!
Я верю в русскую судьбу,
Она — не крест на тяжком лбу,
И не наколка на груди…
Все впереди!
Все впереди!

Я не разделяю политических пристрастий В. Овчинцева, но целиком разделяю его пристрастия поэтические. За нами наше великое прошлое, а перед нами — неведомый мир, в который боязно входить, но в котором придется жить нашим детям и внукам. Как бы хотелось, чтоб их на трудной жизненной дороге обогревало нежное васильковое тепло поэзии!

На звездах вызреет роса,
В печи обуглятся поленья,
И да воскреснут голоса.
Но не восцарствует забвенье.
Не хлопай прошлым, уходя,
Когда и сердцу не прикажешь,
Ведь даже эту нить дождя
И не обрежешь, и не свяжешь…

Для того чтобы написать такие строчки, надо иметь душу, причем душу, не запроданную черту.

Он написал ряд песен, которые выгодно отличаются от сегодняшних эстрадных поделок наличием стихов, а не текстов, как порой стыдливо называют свои горбатые «творения» авторы от эстрады. Песни Овчинцева можно читать глазами, воспринимая их как часть общелитературного метатекста его книги, они смотрятся в книге органично и ровно, потому что тоже являются стихами.

Поэзия для Овчинцева — второе состояние души. А быть может, первое?

Как всякий поэт он старается быть гражданственным, но мне более по душе его стихи о природе, о мире, который нас окружает: