За грехи отцов

– Здравствуй, Мари, – спокойно и мягко произнес он, сам удивляясь тому, откуда в нем столько терпения. Внутри все клокотало, но при виде состояния медсестры ярость постепенно уступала место намерению вытащить из нее все что можно. И даже больше.

– Я детектив Аксель Грин, управление полицией Треверберга, и мне нужна твоя помощь. – Мари отреагировала очередной порцией молчания, но по ее телу пробежала ощутимая дрожь. – Мне нужно, чтобы ты подробно рассказала, во сколько, когда и зачем пошла в палату Лили и что там увидела. Ты сможешь это сделать сама или нам нужно позвать доктора и попробовать прибегнуть к сеансу гипноза?

И без того бледное лицо женщины стало белым.

– Я… сама… – прошептала она.

– Через несколько минут к нам присоединится доктор Марк Карлин. Он мой коллега.

Девушка бросила на полицейского быстрый взгляд, и Аксель считал удивление – она явно не ожидала увидеть перед собой молодого мужчину с такой внешностью. Ее глаза расширились, рот приоткрылся. Кажется, она даже забыла, о чем они должны поговорить. Но уже через мгновение Мари отвела глаза и снова начала раскачиваться на краю дивана.

Грин подумал о том, что шок наигранный.

В дверь коротко постучали. Девушка не вздрогнула. Аксель повернул голову. Марк заглянул в кабинет, оценил обстановку и прошел внутрь, предварительно поблагодарив Эльзу и жестом показав ей, что дальше пойдет один.

– А вот и доктор Карлин, – мягко сказал Аксель, не считая нужным делиться с Марком своими наблюдениями: он достаточно профессионален и опытен, чтобы составить собственное мнение. К тому же в вопросах человеческой психологии ни в чем нельзя быть уверенным.

Кроме, пожалуй, одного. Аксель генетически чувствовал ложь. И Мари лгала.

12. Марк

30 октября, суббота

Городская психиатрическая больница, Треверберг

Марк прошел в сестринскую, маленькое и напрочь лишенное уюта помещение с большим количеством стеллажей, куцым диванчиком и парой неожиданно мягких на вид кресел. На диване сидела медсестра в изящном белом халатике, со страдальческим (слишком) молодым лицом. Грин находился напротив девушки, и взгляд, который он бросил на профайлера, оказался до такой степени холодным, что тот машинально пробежался по всем возможным вариантам – где, кроме отношений с Кейрой, он мог напортачить. Ничего не вспомнил и сообразил, что Аксель недоволен из-за уничтоженного места преступления, которое Карлин успел мельком осмотреть. Встретив разъяренного Тресса, руководящего тремя криминалистами, Марк был перехвачен Эльзой. И теперь пытался настроиться на допрос медсестры, что обнаружила труп и наследила так, как на его памяти еще никто.

Пары взглядов на палату хватило, чтобы предположить: погром связан не с тем, что она пыталась откачать труп, а с тем, что она целенаправленно хотела уничтожить улики. Об этом свидетельствовало в первую очередь расположение рисунков, которые разнесло по всей палате. И они не были уложены Инквизитором, а именно разбросаны типичным для женской истерики жестом. Взять бумагу и бросить. Если медсестра работала без перчаток, Тресс это быстро установит. Если в перчатках, то предположение останется предположением. Или же Марку удастся ее расколоть. Во-вторых, Лили выглядела так, будто ей не массаж сердца делали, а пытались встряхнуть за полы рубашки. В этом было больше ярости, чем заботы. В-третьих, теперь уже Марк мог сказать, что поза девушки свидетельствовала не о шоке, который она весьма неумело, надо сказать, имитировала (и почему ей поверила Эльза?), а о напряжении. Девушка держалась пальцами с побелевшими костяшками за край дивана, была наклонена вперед, амплитуда ее движений слишком большая, а взгляд слишком сосредоточенный. Когда она посмотрела на Марка в момент открытия двери, он увидел осмысленное выражение страха в ее глазах. Не отрешенность, но «стекло», свидетельствующее о том, что человек провалился в себя – не в тот ужас и кошмар, который увидел и в котором зациклился, а в страх. Чего именно она боялась, еще предстояло выяснить, но Карлин был уверен, что Лили тут практически ни при чем. А вот Аксель Грин, смотрящий на нее с ледяным, свойственным только ему выражением темно-синих глаз, вполне мог напугать до одури. Ему для этого не нужно было даже открывать рта. От него за километр веяло жесткостью и выправкой военного, который встречал смерть и знает ее в лицо. А еще чувствует ложь.

– Здравствуйте, Мари. Меня зовут доктор Марк Карлин. Детектив Грин говорил обо мне?

Девушка подняла на Карлина глаза.

– Да, только что.

Карлин плотно закрыл за собой дверь. Опустился в кресло рядом с Акселем, чтобы его глаза оказались на одном уровне с ее.

– Вы готовы поговорить?

– Вы так спрашиваете, будто у меня есть выбор.