За гранью грехов

Разве выбрала бы я в моменте Алекса, если по-настоящему бы любила Дэниела? Или любовь и секс никак не связаны друг с другом? Но я совру, если скажу, что к Хоупу у меня нет чувств. Более того, они разрастаются по мере наших коротких встреч. Расцветают как огромное дерево, которому нужно много времени для раскрытия каждого бутона на извилистых ветках.

— Это не ответ на вопрос, — кажется, даже мой телефон в руке, начинает трястись и вибрировать, передавая микроволны едва сдерживаемой ярости и ревности Кинга.

— Я не обязана оправдываться, — дерзко выплевываю в пространство я.

— Тогда я не обязан вытаскивать его задницу из тюрьмы, — ударяет Кинг колкой фразой. Бьет метко и беспощадно, словно раскаленным хлыстом по оголенным нервам.

Все мое тело мгновенно онемевает от шока и ужаса. Я не могу сделать даже крохотный вдох, когда осознаю, что это может означать.

— Что ты имеешь в виду? Алекс в тюрьме? Только не говори, что ты это организовал. Прислал к нам копов? Ну и скоти…

— Нет, не я, — обрывает меня Дэниел. — Ты сама все организовала, Эрида. Насколько мне известно, полиция проводила Хоупа до машины. Им требовались его документы. Они обыскали его тачку и нашли сумочку, переполненную наркотой, — в каждом его слове я слышу мрачное удовлетворение. — Ближайшие пять лет он вряд ли выберется из колонии строго режима. Очень мило с твоей стороны, что ты так удачно подставила того, кого я планировал убрать с поля. Можно сказать, что мы на одной волне. Даже твои провалы играют мне на руку.

Что-то внутри меня обрывается.

Нить, вместе с которой падает сердце. В бездонную пропасть, растворяется в черной воронке за ребрами. Перемолотые остатки уходят в пятки, оставляя в моей груди всепоглощающую пустоту.

— Дэниел, ты не можешь так поступить…освободи его! — осипшим голосом, умоляю я. Сжимаю телефон вспотевшими ладонями, ощущая, как острое чувство вины пронизывает насквозь.

— Это невозможно. Хоуп перешел мне дорогу в одном вопросе, а затем трахнул мою маленькую грязную шлюшку, — его слова звучат как ментальная пощечина, сшибающая наотмашь. — Мне проще совсем убрать его с игровой площадки. Заодно, наказать тебя за то, что не можешь держать свои ноги сдвинутыми.

— Я ненавижу тебя, слышишь! Ненавижу! Бездушное создание! — отчаянно кричу я и немедля сбрасываю вызов. Сжимаю в кулаки корни волос, ощущая, как удушливые слезы стягивают горло стальным чокером.

Черт. Черт. Черт.

Все из-за меня, абсолютно все.

К чему я не прикасаюсь — везде оставляю хаос и разрушение.

Как и тогда, в тот вечер, когда по моей вине умерла невинная и молодая девушка.

Мой расфокусированный взгляд падает на бар, переполненный дорогим алкоголем. Будь у меня «sins», я бы просто приняла таблетку и заглушила бы чувство вины, досуха опустошающего душу. Но за неимением альтернативы, я просто подхожу к проклятой стойке с горячительными напитками и наливаю себе стакан виски. Выпиваю залпом, не разбавляя колой, ощущая, как горючая жидкость воспламеняет горло и слизистую рта. Дэниел много раз повторял, что мне запрещен алкоголь в таких диких количествах, но сейчас мне глубоко на это плевать.

Меньше всего я хочу думать о том, что именно из-за меня в очередной раз пострадал человек, который стал мне дорог. Что именно я, собственными руками, отправила в тюрьму единственного мужчину, который по-настоящему заботился обо мне.

Единственный мужчина, который видел во мне свет, несмотря на то, что я соткана из дерьма и тьмы. Звучит некрасиво, зато честно.

Алкоголь всегда влиял на меня особым образом: кажется, он на меня совершенно не действует. Отчего я начинаю пить в два раза больше, не зная меры. А потом просто вырубаюсь, превращаясь в совершенно другую личность, которая может без конца прыгать на постели и заливать в себя чертов виски.

Мне настолько хреново, что хочется просто вытолкать из себя это грязное чувство. Оборвать бесконечное самобичевание, доведя его до предела. Алкоголем, сигаретами, грязной музыкой и танцами в одиночестве…

Я падаю на кровать совершенно пьяная и голая. Сказать, что я не отдаю себе сейчас отчет в своих действиях, значит, ничего не сказать. В голове — бесконечная карусель из воспаленных извилин и мыслей. Тело ощущается легким, невесомым, парящим в космосе. Ток крови превращается в ультразвук, разделяющий голову пополам.

Прикрывая глаза, сквозь призму опьянения и сонного бреда, я вспоминаю чувственные поцелуи Алекса на своей коже. Накрывая ладонью клитор, располагаю ее так, чтобы пальцы оказались у входа внутрь. Хочется бесконечно ласкать себя, стоит лишь вспомнить, как он точечно, быстро и медленно, безудержно и размеренно двигался во мне. Как его рот накрывал меня снизу в совершенном акте мужского антиэгозима. Наверное, Алекс — первый мужчина в моей жизни, который куда больше заботился о моем удовольствии, чем о своем собственном. До встречи с ним, я не представляла, что это так сексуально и пленительно.