За гранью грехов

Тяжело дыша, я пытаюсь вспомнить, ощутил ли ее оргазм, который она усиленно пыталась имитировать. Снова. Это полный пи*дец, зачем она снова и снова это делает? Женщины совершают это, чтобы не обидеть или когда хотят, чтобы экзекуция поскорее закончилась. Мне не нравятся оба возможных варианта.

— Что не так, милая? Больше не нравится, когда тебя жестко трахают? — наклонившись над ней, ласково целую мочку ее уха, ощущая вибрации гнева, исходящие от Эриды.

Они мгновенно передаются мне, воспламеняя каждый орган внутри невидимым жаром.

И я ведь не на нее злюсь.

На самого себя.

Эрида отрицательно качнула головой в ответ. Устало и вяло. Она явно была не со мной, пока я упивался ее задницей и притворными стонами.

Разозлившись на подобную реакцию, я одним махом укладываю ее на спину. Задумчиво смотрю в глаза, разводя красивые ноги. Медленно лаская чувствительную область между бедер, наклоняюсь к лицу девушки, чтобы дать, то, что ей нужно.

— Я хочу, чтобы ты кончила, Ри. Мне это необходимо. Хочу знать, что, между нами, все действительно хорошо. Если дело в голове и в том, что ты обижена, то я могу извиниться. Тысячу раз. Сказать, как был не прав, когда решил проверить свои чувства к тебе, трахнув Лиану. Я был не прав. Я был идиотом, мудаком, сволочью и ублюдком. Ударь меня, если хочешь. Назови, как угодно. Прошу тебя, — шепчу в ее губы, пытаясь уловить в светлых глазах признаки возбуждения, чувственности или влюбленности.

Сладкого и томного тумана, который я видел там прежде.

Но…они пустые. Абсолютно пустые по отношению ко мне.

Эрида смотрит на меня так, как смотрела бы на асфальт, будь он сейчас перед ней.

И лежит она столе так, как лежала бы на песке в слишком жаркий и утомительный день.

Никакая. Убитая. Опустошенная.

Ее тело не только не отзывается, но и зажимается, больше не впуская меня. Она не дрожит, не трепещет, не ждет моих действий. Сейчас я все это чувствую настолько остро, что даже тошно становится.

До того, как я ее трахнул, она была совершенно другой. Не могла же она настолько быстро переключиться.

На мгновение отвожу взгляд от Ри, замечая странную вещь: ампула с «цветком бессмертия», которая лежала на моем столе, бесследно пропала. И исчезла она точно в тот же самый момент, пока я купался в сексуальной нирване.

Рывком я перевожу Эру в сидячее положение и обхватываю за шею.

— Ты взяла его? — усмехаясь, встряхиваю осмелевшую цыганку. — Что ты творишь, Ри? Ты совсем глупая? Думала, я не замечу?

— Надеялась, — цедит девушка, обхватывая мои запястья, чтобы уменьшит давление на горло. — Отпусти! — сиплым голосом умоляет она, когда я чувствую, что сжимаю ее плоть сильнее, и не могу собой управлять, не могу остановиться.

Глаза в глаза. Я дышу глубже, ей — нечем.

В какой-то момент, я получаю нереальный кайф от того, что она дрыгается в моих руках — зависимая, подчиненная, не имеющая выбора. Подопытная зверушка, находящаяся в моей полной власти.

Вся моя ненависть, агрессия и злость, вызванная тем, что ни телом, ни разумом, она меня больше не выбирает, сосредоточена сейчас в моем стальном кулаке.

Либо моя, либо ничья. Либо мертвая. Может так лучше?

Кажется, Рида хочет что-то прокричать, возразить, сказать мне. Но, естественно, больше не может. Я перекрыл ей кислород, как делал это десятки раз.

Внутренний голос вдруг становится голосом матери. Ее жалобным плачем, многочисленными мольбами. Глаза Эриды напоминают ее глаза, и мне хочется защитить маму, когда отец в очередной раз избивает молодую женщину, насилует, или запирает в спальне, сотрясая остальной дом своими дикими вскриками. Я не решаюсь защитить ее, хожу перед ним на цыпочки. Мне всего пять, и он кажется устрашающим великаном, которого мне никогда не одолеть.

Я прозреваю от наваждения и ярости мгновенно. Отпускаю Эриду слишком резко. Девушка падает на пол прямо со стола, заходясь в истерическом и болезненном кашле. Жадно вдыхает воздух, глотая слезы.

Поднимает на меня взгляд, полный ненависти, отчаяния и желания…убить. Будь у нее в руках ножницы, она бы маниакально медленно изрезала меня ими и не вспотела бы.

В груди все сжимается. Сужается до крошечных размеров.

Мое сердце вдруг разрывает такая боль и сожаление, что я сам падаю прямо к ней. Опускаюсь к Ри на колени, находя руками ее плечи.

— Прости, моя девочка, я не хотел. Прости меня, детка, — пытаюсь обнять ее я. Прижать к себе, зализать все ее раны.

Объяснить, что — да, со мной будет сложно. Мне тоже предстоит многое поменять в себе. Но я могу измениться, исцелиться, перестать управлять ей. Если мы оба приложим усилия…после победы над отцом, все будет по-другому.

Эрида дает мне пощечину, от которой в ушах звенит. Вся голова дергается в сторону, потом в другую, когда она одаривает меня второй.

— Заткнись! Видеть тебя не хочу! В задницу своим шлюхам засунь свои извинения, вместе с членом! — отталкивает меня от себя и отдает мне «цветок бессмертия». Намеренно аккуратно, не разбивая. Сдержанно, без истерик. Как взрослая девочка. — Подавись своей ампулой с волшебным лекарством!