За что не берутся даже джинны

— Ну, это несколько видов различных животных как бы обитает в одном теле.

— Это как раздвоение личности?

«Точно шизик. Везет же мне на ненормальных», — огорчилась я. Хотя строго говоря, я тоже немного не в себе. Со мной целых два меча разговаривают. Неодушевленные предметы, между прочим. Интересно, есть ли в этом мире психотерапевты? Небось дорого берут, паразиты…

«Не надо экономить на собственном здоровье, хотя в твоем случае это действительно обойдется в целое состояние», — высказался Кумивар.

— А что такое раздвоение личности? — вопросил мой новый знакомый.

Я пустилась в долгие и пространные объяснения, в результате чего окончательно запуталась сама и запутала оборотня.

— Прошу прощения у прекрасной леди. Я преклоняюсь перед вашей ученостью и глубиной познаний, хотя все равно ничего не понял. Весьма извиняюсь за то, что перебиваю ход ваших рассуждений, но могу ли я задать один ма-а-аленький вопрос?

Прервав свою пламенную речь, я поняла, что меня занесло. Причем занесло конкретно. Грубая лесть, пусть и была явной, все равно пролилась бальзамом на изрядно пошатнувшееся самолюбие, и на меня снизошел приступ благодушия.

— Валяй, — сделала я широкий жест, рассудив, что маленький вопрос вряд ли меня затруднит.

— Большое спасибо. — Мул припал на передние ноги, изобразив нечто, напоминающее поклон цирковой лошади на манеже. Жест вышел довольно изящный. — Не затруднит ли воительницу, чье великодушие яркими буквами написано на ее благородном челе, отпустить меня?

Вот загнул! Я чуть было не потянулась к сумкам, чтобы поискать там зеркало и убедиться в чистоте лба. За время моего сидения в поисках нити мало ли кто что успел на нем накалякать.

— Ведь гулей, чья вина несоизмеримо выше, отпустили, — закончил мул.

Ха! Отпустили! Они просто очень быстро бегают, как оказалось. Причем явно недоразвитые ноги не мешают им в спринтерских забегах. Я смерила мула оценивающим взглядом торговца, придирчиво выбирающего товар на рынке, и вынесла вердикт:

— Затруднит.

Видимо, оборотень рассчитывал на другой ответ, так как живо оставил свою велеречивость и недоуменно выдавил:

— Почему?

— Понимаешь, с провизией у меня напряженка, — с самым серьезным видом заявила я. — Я ведь от каравана совсем налегке отстала… Так что извини… Зажарю тебя и съем.

— Меня?! — Потрясенный до глубины души (интересно, бывает ли душа у оборотней? Все-таки нежить), оборотень тут же закатил глаза и хлопнулся в обморок.

— Надо же, какой впечатлительный попался. Прямо слова ему не скажи. Как меня есть — пожалуйста. А как до него дошло — бац! — и в отключке! — возмутилась я.

«А ты действительно решила его съесть?» — уточнил Кумивар. В его голосе впервые проскользнули нотки уважения.

«С ума сошел?! Ты посмотри на него! Он же весит не одну сотню килограммов! Куда я, по-твоему, дену такую тушу? Да и времени на заготовки нет».

«Так почему же ты его не отпустила?» — неодобрительно спросил Разящий. Просто осуждение в чистом виде, а не меч.

«Все просто, — пожала плечами я. — Он местный, а нам как раз нужен проводник».

«Не хочу расстраивать ваш гениальный план, моя леди, но кто поручится, что нежить не наведет нас на знакомых гулей?» — не отставал Разящий.

Похоже, он всерьез взялся критиковать каждый мой шаг. А Кумивар, напротив, доволен. На всех не угодишь.

«Тиграш поручится, — отрезала я. — Скажу, что в меня мул не влезет, а в тигра — запросто».

«Джастудай! Оставь леди в покое! В кои-то веки ее разум озарила светлая мысль, а ты хочешь ее отговорить, — выступил в мою защиту Кумивар. — А вы, дорогая леди, если сказали „а“, говорите уж и „б“ поскорее: быстренько приводите в чувство этого хлюпика и поехали. Нам нужно было выехать еще вчера».

Я внимательно осмотрела оборотня. То еще зрелище: ноги разбросал в разные стороны, хвост отбросил, язык вывалил, веки подрагивают… Ага! Притворяется, гад! Пришлось пару раз его пнуть, чтобы привести в чувство. Мул зажмурился, но глаза не открыл. Вот это выдержка. Я бы так не смогла.

«А если бы от твоей выдержки зависела жизнь?» — заинтересовался Кумивар.

Хороший вопрос. Я всегда восхищалась партизанами и разведчиками, которых как ни пытали фашисты, те мужественно плевали врагу в лицо. Но очутиться на их месте как-то не хотелось. И вообще не уверена, что, когда серьезный дядька садистской наружности разложит на тряпочке кучку блестящих инструментов загадочного назначения, я не выложу о себе всю правду-матку со времен первых намоченных пеленок. Да что греха таить, я стоматологов и то боюсь до нервной дрожи в коленках, а они, между прочим, помочь мне пытаются. И им нет смысла издеваться над несчастной девушкой с больными зубами, я же ничего плохого им не сделала. А случай, когда я цапнула врача за палец, не считается: маленькая была, а он обещал дать конфетку, если рот открою, а вместо сладости сунул в рот сверло. Разве можно так нагло обманывать ребенка?

«Девочка с косичками, ты делом будешь заниматься или нет? — мученически вздохнул Кумивар. — Теряем время».

Раздраженно пнув усердно жмурящегося мула носком ботинка, я всерьез подумала: «А не придушить ли меч?»