You're All I Want (СИ)

И вот я наблюдал, как мои друзья медленно, но верно обзаводятся девушками, влюбляются и делятся этим с окружающими, даже не подозревая, что творится в моей жизни. Может, я тоже хотел бы с кем-то поделиться, рассказать о своих переживаниях? Но я не мог. Внутренний конфликт, который, как мне казалось, оставил меня в покое, теперь разгорался во мне с новой силой, заставляя меня почувствовать всю неправильность моих действий и суждений. Почему это происходит со мной, и как мне с этим мириться, если я даже рассказать-то об этом никому не могу? Мы также не можем вести себя на людях так, как это делают гетеросексуальные парочки, чтобы не быть заклейменными и осужденными озлобленным и погрязшим в собственных грехах и пороках окружающим обществом. Я не собирался отступать от своего, но злость зрела во мне все это время, пока я ходил по пыльным улицам своего города, посещал школу и другие заведения, где мне приходилось общаться с людьми. В каждом из мест, где я бывал, люди обсуждали других, искали в них изъяны, осуждали их за какие-то поступки и смеялись над теми, кто хоть чем-то отличается от них. Я злился из-за этого ебаного лицемерия, с которым мне приходилось сталкиваться каждый день. С возрастом отвращение к таким личностям все больше росло во мне, но я старался убедить себя в том, что рядом есть и другие - те, кто могут принять тебя таким, какой ты есть, и не будут осуждать тебя за что-либо. И вот сейчас, находясь в переполненной людьми школьной рекреации, я наблюдал за этими самыми людьми и с грустью понимал, что в таком обществе мы никогда не сможем существовать свободно и спокойно. Все что-то обсуждают и о чем-то говорят, совершенно глупые сплетни и чужие домыслы мгновенно становятся фактами и передаются из уст в уста, а эта до отвращения грязная словесная масса приобретает все большие обороты, когда по мере ее передачи другим людям она обрастает все новыми предположениями. Так можно узнать о себе много нового. Конечно, это практически никогда не касалось меня, потому что я имел в школе вполне неплохое и солидное положение, но я видел, как страдают другие, и от этого мне самому становилось тяжко. Особенно мне удалось это ощутить после тех выходных, когда я был в гостях у Риты, только вот сплетни о нас имели практически позитивный характер.

Мне было искренне жаль тех, кого обсуждали и унижали каждый день. Я тоже мог бы оказаться на их месте из-за того, что у кого-то ограниченное мышление, длинный язык и желание насолить ближнему из ненависти к его сексуальной ориентации.

— Не думал, что тебе нравится Гессе, — томный мужской голос над моим ухом заставил меня выпасть из моих мыслей и с силой захлопнуть книгу, которую мне так и не удалось продолжить читать сегодня из-за обилия странных мыслей в моей голове.

— И тебе привет, Рихард, — я замешкался, опуская книгу, не забыв при этом положить закладку на нужную страницу. — Достаточно интересно.

— Много философии, — решительно произнес он.

— Думаешь, такие люди и среди нас есть? — спросил я его, вспомнив содержание книги.

— Я вижу их повсюду, — твердо ответил он, пытаясь говорить как можно громче из-за нарастающего шума в коридоре. — В каждом человеке, даже если он хорошо образован и духовно развит, есть что-то дикое, звериное. И случается так, что эти две сущности не могут ужиться в нем.

— Хм, — я задумался, пытаясь собрать свои мысли в кучу. Так как пару минут назад я думал совершенно о другом, теперь мне было очень трудно сосредоточиться на словах Рихарда о человеческой сущности и ее предназначении. — Думаешь, такой человек несчастен?

— Их же двое, — глухо рассмеялся он. — Кто-то из них может быть вполне счастливым.

Его слова поставили меня тупик. Как можно быть счастливым, когда внутри тебя не могут ужиться два совершенно разных человека? Все равно кто-то из них в итоге будет недоволен. Я вполне мог сравнить Рихарда с главным героем книги, но все же они кардинально отличались, и их сходство заключалось лишь в постоянном желании убежать от людей и наслаждаться одиночеством. Хотя, быть может, я еще слишком мало прочитал, чтобы утверждать это, но эта догадка крепко зацепилась у меня в мозгу, и я пообещал себе обязательно подумать над этим, когда наконец-то прочитаю книгу до конца.

Рихард положил сумку у своих ног и, протянув мне свою ладонь, взял книгу из моих рук, принявшись листать быстро страницы. Когда его ладонь наконец остановились на одной, которую я заложил закладкой, и тонкие длинные пальцы скользнули по аккуратным строчкам на белоснежной бумаге, кроткая улыбка затронула его губы:

— Люблю этот момент, — он не отрывался от книги, внимательно пробегая глазами по маленьким черным строчкам. — «Может быть, вся жизнь человеческая — просто злая ошибка, выкидыш праматери, дикий, ужасающе неудачный эксперимент природы»*, — почти прошептал он себе под нос, будто не желая, чтобы я это услышал.