XX-XY

Если бы он по-старчески прокряхтел, мол баба Лиза заждалась уж тебя девонька, то этикет требовал соответствующего «внучкоподобного» поведения при хозяйке. Если бы в его словах прозвучало «мать», «мама», «мамочка» и так далее, тут тоже всё понятно, как следует себя вести. А вот когда бринос называл её генеральша, тут туши свет, сливай воду. Только устав со всеми вытекающими из него сутками ареста.

Маша подобралась, оправила портупею. Сделала три коротких стука в массивную деревянную дверь и шумно выдохнув, переступила порог.

– Разрешите войти, госпожа генеральша! – звонко, по-уставному осведомилась она и замерла вытянувшись, изображая из себя лазерный уровень.

– А-а, Машенька? – старчески проскрипело из-за огромного Т-образного стола и из трона-кресла поднялась баба Лиза в замызганном домашнем халате и шаркая старыми тапками, двинулась в направлении гостьи.

Маша стушевалась. С одной стороны код был «генеральша», с другой по манере поведения хозяйки, перед ней вырисовывалась явно баба Лиза. Как ей себя вести в этой ситуации? Но решив, что стойка «смирно» не навредит в обоих случаях, продолжила тянуться к звёздам на погонах.

Генеральша Романова, меняя маски-ипостаси, к её великому огорчению, не могла поменять своих внешних анатомических атрибутов, а баба по комплекции была здоровая. Ни жирная, ни откормленная, кроме задницы и ни перекаченная, как бодибилдерша, а просто крупная. Массивная такая, фундаментальная гром баба.

И вот эта громила, на голову выше гостьи, мерзко шаркая тапками с «прихлопыванием» по пяткам, дошлёпала до вытянувшейся в струнку подчинённой, обняла за плечи и усталым голосом ласково проговорила, заглядывая Маше в глаза:

– Да расслабься, Машунь. Я на "А-ну-его-в-пим-дырявый" просто зла с утра. Этот "Ах-ты-ж-сучий-сын" запротестовал, видите ли, против моей кашки. Побрезговал за мной доесть.

Бриносы, как биороботы конечно же нуждались в энергетическом подкреплении, но они питались исключительно из тюбиков со строго определённой дрянью, а человеческая пища им была крайне противопоказана. Не было у них дополнительного искусственного интеллекта в системе пищеварения. Поэтому накормив их молочной кашкой, те до умопомрачения исходили на рвоту, понос и прочие непотребности ни за столом сказанные.

Конечно же Романова знала об этом. Тогда зачем пичкала «А» кашей? Чтоб усадить на горшок? Или с утра искала повод, вместо зарядки выпороть мужеподобного бриноса за то, что обделался после её кашки? Кто её знает. Чужая душа – это всегда неродные тараканы.

Маша перешла в режим «вольно» и позволила бабе Лизе буквально утащить себя к столу для посетителей, где её почти силой усадили, придавили в кресло и потрясли за могучие плечи чтоб расслабилась. Сама же хозяйка обошла вокруг и уселась напротив, наклонившись и выудив из-под стола огромный старинный термос.

Пока она проделывала эту операцию, без стука и абсолютно неслышно со спины Маши подошёл дежурный бринос, вызвав у неё лёгкий «вздрыг» и поставил на стол большой разнос с двумя фарфоровыми чашками и кучей прибамбасом для чайной церемонии по русскому протоколу: «чё там только не было».

– Пшёл вон, – тихо, устало и без капли озлобленности поблагодарила хозяйка своего слугу, принимаясь отвинчивать крышку термоса, и с хитрым прищуром посмотрев на гостью, сделала предложение, от которого та была просто не в состоянии отказаться по рангу подчинённости, – ну что, Машунь, дерябнем по чашечке моего заварного?

Дерябнули. Ну если только можно применить это слово к процессу прихлёбывания кипятка из чашки, непонятно на чём заваренного. Маша особо не принюхивалась, но почему-то сразу подумала о конском навозе. Хотя могла и ошибаться. Им тут кругом воняло.

– Догадываешься, Машунь, для чего я тебя вызвала.

– Новодевичий монастырь, – коротко и чётко ответила подчинённая.

– Правильно, – с нескрываемым удивлением подтвердила смекалистость своей офицерши генеральша, будто та неожиданно угадала в лотерею, – а зачем?

– Чтобы выдать мне особое задание, – отрапортовала Маша, но видя, как на лице командирши заиграли различные гармоники недовольных и обиженных реакций, тут же исправила свой ответ, – но какое, я не знаю.

Баба Лиза растянулась в блаженной улыбке. Ну не может по определению подчинённая знать больше командирши. Почему? Да потому, что не по уставу это. А значит неправильно.

– Тут позавчера ко мне через реку игуменья Макария приплывала.

Маша: Вплавь?

– На лодке, естественно.

Маша аж вздрогнула. Получилось так, будто Мать командирша её мысль услышала, но та продолжила как ни в чём ни бывало.

– И показала мне бумагу, от которой мне чуть дурно не сделалось.

С этими словами она выудила откуда-то из стола лист обыкновенного целлулоида и протянула его подчинённой. Та развернула его перед собой и округлила глаза.

Наверное, именно так и должна выглядеть бумага, что называется гербовой. Разноцветная, ажурно вычурная, оформленная с таким изяществом, что прямо так и напрашивалась в рамочку на стену в качестве произведения канцелярского творчества. Насмотревшись вдоволь, офицерша принялась читать.